Украинцам нужна шоковая терапия

Дядечка, дозвонившийся на радиопередачу о повышении тарифов на воду, спрашивает с нажимом: “А почему одновременно с повышением цен на воду нам не повышают зарплату?” И действительно — почему?

В СССР тоже повышали тарифы. При этом жили мы бедно, свободное время проводили в очередях, и в конце концов страна обанкротилась, окончательно, казалось бы, развеяв иллюзии об эффективности плановой социалистической экономики.

Когда в начале 90‑х вышли законы, разрешающие предпринимательскую деятельность и частную собственность, я был абсолютно уверен, что теперь жизнь изменится кардинально. Стало можно и нужно самостоятельно решать, где и как работать, чем зарабатывать. Мы ездили за границу, присматривались к тому, как живут поляки и немцы, учились у них умению рассчитывать на себя, а не на государство. Появилась книжка Экономикс — знаменитый американский учебник об экономическом образе мышления — и мы узнали, что спланировать всю экономическую деятельность в стране невозможно, что чем меньше регулировать действия предпринимателей, тем больше пользы они приносят, поскольку ориентируются на реальный спрос, а не на расчеты анонимных экспертов Госплана.

Хорошо помню, как в 1994 году впервые увидел в магазине настоящую астраханскую воблу, о которой до этого читал лишь в книгах. Продавщица объяснила, что хозяин магазина съездил в Астрахань, закупился и привез. Я был настолько впечатлен, что написал в Галицкие контракты колонку под заголовком Риба, що дарує надію. После этого случая окончательно поверил в силу рынка, который умнее государства, сам знает, что мне нужно и старается это предоставить, желая получить мои деньги. А тут еще вовремя подвернулась еще одна важная книга — Дорога к рабству Фридриха Хайека, логично и понятно доказывающая, что от государственного планирования к тоталитаризму — один шаг, и чем шире в стране границы для рыночной силы, тем больше личной свободы и возможностей для процветания.

Я жил тогда во Львове, и прочитанное в книге каждый день подкреплялось очевидной предпринимательской активностью, которая на глазах меняла городской сервис. Особенно впечатляла, например, активность маршруточников, которые без всякой помощи государства запустили десятки маршрутов по городу, причем именно тех, которые были наиболее нужны. И город забыл о проблеме нехватки общественного транспорта.

Без участия государства появились специальные детские сады, автосалоны, супермаркеты, турфирмы, стали строить нормальное жилье. И все это — по частной инициативе, а не по решению госоргана.

У меня в голове окончательно сложилась уверенность в том, что, если хочешь успеха, его можно достичь, только нужно что‑то для этого делать. При этом страдания кого‑нибудь из старших родственников по поводу того, что, например, картошка год назад была дешевой, а теперь дорогая и “куда смотрит государство”, воспринимались как веселое недоразумение. Все же понятно: в прошлом году был богатый урожай, предложение превысило спрос, картошку некуда было девать, и ее продавали дешевле. А в этом — построили хранилища, но урожай не выдался. Картошки не хватает, соответственно, стоимость выросла, потому что на рынке исключительно спрос и предложение регулируют цену. Так работает рынок, что неясно?

Но сегодня мы видим, что многое и многим по‑прежнему неясно. Почему государство не заставляет банки принимать платежи по валютным кредитам по старому курсу? Пусть выдаст постановление. Мы не виноваты, что курс подскочил! Правда, знали, что он может измениться, и понимали, когда брали валютные кредиты, что получаем зарплату не в долларах, но все равно — это не мы виноваты. Государство должно за такими вещами следить. 

Раньше я недооценивал эту проблему — отсутствие рыночного взгляда на вещи у значительной части сограждан. Просто не замечал ее. Но проблема есть, и она может похоронить любые реформы. Похоже, что ментально мы так и не прошли курс шоковой терапии, как поляки, и продолжаем жить в постсоветской экономике, не решаясь взять на себя ответственность за собственное нерыночное поведение.

Новое Время