Об идеологии «Куликового поля». Часть первая: советская «гусеница»

Я слушаю их слова, и у меня возникает ощущение, что я превратился в действующее лицо пьесы о Тартюфе. Думаю, лишь Мольеру по плечу передать весь трагизм и фарс этой дискуссии.

Я, кстати, не виню этих людей. Мы когда-то не могли понять, чем обернется «застой» в нашей советской культуре? Вот он! Та мистическая эклектика обрела свою плоть и кровь. Когда-то я был уверен, что «перестройка» сумеет погасить в наших душах мистический мрак «застоя». Но прагматизм перестройки не был способен погубить мистицизм эклектики. Все вернулось на круги своя

То, что прорусские активисты с лозунгом «больше демократии» хотят по образу и подобию путинской Россию эту демократию уничтожить – здесь ничего удивительного нет. В свое время это было излюбленной тактикой большевиков, и эта мысль вошла в души советских людей на генетическом уровне. Советский человек совершенно искренне уверен, что «лживая, подлая и продажная демократия» существует лишь для того, чтобы было легче установить единомыслие и порядок. То, что при этом сама демократия умирает, для него естественный закон природы: демократия – эта бабочка, из которой вырастет новая правильная «советская гусеница». Поэтому когда в Украине сепаратисты кричали о праве своем на митинги, на которых они де факто хотели уничтожить право на митинге вообще для всех, они в упор не видят в этом противоречия – бабочка должна стать гусеницей!

Когда я говорю о «Тартюфе» Мольера, то вижу перед собой не заштампованный пересказ глупой шутки о дураках, которых водит за нос ловкий мошенник. Нет, эта гениальная пьеса совсем о другом: как в эпоху мистических заблуждений здравомыслящие люди могут сами сунуть голову в петлю ловкого демагога.

Можно спорить о том, почему пробудился этот мистицизм в людях. Почему победа людей на Майдане вызвала такую реакцию у просоветской части Украины? Ведь режим Януковича был однозначен противен всем: Семья грабила всех и беспредел силовиков, ставших основой этой империи, достал и сторонников регионалов и тех, кто был на Майдане.

Можно утверждать, что неприятие Майдана пошло от антироссийских выступлений там? Но это весьма вольная трактовка. На Майдане было более чем достаточно людей, говорящих на русском, так что при желании увидеть реальную картину было не трудно.

Можно сослаться на российские каналы, на эту разнузданную пропаганду ненависти и подлости, которую обрушили на своих зрителей российские СМИ. Однако эта точка зрения не объясняет, почему эта ложь так легко была воспринята зрителями? Почему просоветские граждане Украины сразу стали обвинять именно Майдан, и все, что связано с ним, в 23 годах загнивания страны? Когда на Куликовом поле кричали о двадцати трех годах унижения те, кто реально правил в стране при Януковиче, это словно Тартюф обвиняет людей, приютивших его, которых он ограбил в том, что они его ограбили. То, что эти политики таким образом защищали себя – это понятно, но почему люди, собравшиеся там, были готовы встретить их слова «на ура»? При Януковиче, который их грабил – они молчали, а при Майдане, который сделал попытку их освободить, они использовали эту свободу для нападок на Майдан?

Заявления о «националистах, которые грабят и убивают…» также здесь не подходят. В Украине, при малейшем желании, можно было без труда найти реальное описание фактов. Но эти люди НЕ ХОТЕЛИ искать иного описания. Наоборот, они сознательно ОТБИРАЛИ именно те факты, которые оправдывали их неприятие Майдана. Почему?

Я могу предположить, что для просоветских, а ныне для прорусских людей сама идея того, что люди сами могут демократически управлять жизнью – противоестественна. Мистицизм «застоя» порождал в людях уверенность в закулисности любого процесса. То, что мы сейчас именуем «конспирологией». Я помню впервые столкнулся с этим еще в годы перестройки. У меня как-то вышел спор с Яном Пациорником, одним из создателей Одесского общества еврейской культуры – нынешнего «Мигдаля» об Уотергейте. Ян – умный, инициативный человек, который уже тогда успешно занимался бизнесом. Но для него было неоспоримой истиной, что демократии не существует. Это было для него аксиомой, не требующей доказательств. Он был готов поверить в любой заговор, в любую игру, в любую ложь, но он не мог поверить, что Уотергейский скандал был вызван просто разоблачением в газетах. То, что президент США будет вынужден уйти в отставку только из-за статей в газетах, было для него чистым безумием.

При всей моей нелюбви ко всему советскому, должен сказать, что эти идеи появились в нашем обществе не сами по себе. Ни оттепель, ни шестидесятые не были способны родить вот этого всепроникающего мистицизма советского человека. Именно «застой», как квинтэссенция бессмысленности и бесполезности жизни, стал основой этого мистического отрицания человеческого права на свободу и демократию.

Чтобы понять, что это не отвлеченные рассуждения, а суть нашей сегодняшней жизни, мы можем обратить свое внимание на «референдумы» в Крыму и на Востоке. Трудно поверить, что люди и в Крыму, и на Востоке не понимали, что это не референдум, а фарс. Запрет на пропаганду противников референдума, преследование СМИ, запрет наблюдателей на участках – все это было вполне очевидно для тех, кто принимал данный референдум. Но их это все не волновало. Помните о бабочке и гусенице, с которых я начинал? Демократия принимается только та, которая обеспечивает приход «гусеницы». Все остальное не важно.

Я так подробно пишу о природе этого фарса потому, что понять суть идеологии сепаратистов без этого вступления просто невозможно. Формально логика идеологических заявлений очень проста: «мы хотим федерализма, русского языка и самостоятельности регионов». Я уверен, что большинство из них говорит это совершенно искренне. Однако, на самом деле, реальная картина и декларации находятся на разной полюсах действительности.

Самой природе советского образа мысли во многом свойственен стиль дискуссий древних иудеев, времен зарождения христианства. Когда-то Леон Фейхтвангер писал свою знаменитую книгу «Иудейская война» во многом после глубокого погружения в практику коммунистической мысли. Знаменитый писатель ведь не просто случайно оказался в Москве на знаменитых Московских процессах и писал эту, почти забытую сегодня книгу «Москва, 1938 год». Он видел в коммунистах главную надежду своего мира, и дискуссии коммунистов, их бесконечные идеологические споры удивительно образно переданы им в романе по мотивам книг Иосифа Флавия.

Так вот, одним из важнейших элементов этой борьбы стала война цитат. Коммунисты били друг друга цитатами классиков. Четкость позиции определялась способностью «прикрыть» себя цитатой. И не страшно, что герои «Иудейской войны» дрались цитатами иудейских пророков, а коммунисты – пророков коммунистических. Сам образ мыслей был абсолютно идентичен: настоящее являлось лишь толкованием вырванных из контекста мыслей пророков.

Даже у наиболее талантливых писателей, цитата не может заменить духа и настроения всей книги. Цитата – это лишь отдельная мысль из общей картины, и очень часто мысли в этих отдельных цитатах противоречат друг другу. Именно поэтому споры всегда носили такой ожесточенный характер: борьба цитатами никогда не может привести к поиску решения – цитаты всегда лишь разобщают спорщиков. И если между ними не возникает эмоционального согласия, то цитаты способны еще более их разобщить.

Я пытаюсь так подробно разобрать все элементы этой общей картины, потому что без этого нельзя понять, как возникают мифы. Например, такой миф, как «федерализм».

(Продолжение следует)