Почему нельзя исследовать оккупированный Крым

Речь идет об исследовании, проведенном компанией GfK Ukraine по заказу компании Berta Communications при поддержке Canada Fund for Local Initiatives для проекта Free Crimea, результаты которого, были обнародованы 4 февраля 2015 года и уже стали дискуссионными. Главным образом, из-за показателя 82% - столько крымчан, по версии опроса, поддерживают присоединение Крыма к России.

Метод исследования – телефонные интервью, звонки на стационарные номера жителям городов Крыма с населением в 20 тысяч и больше. Города исследования, кстати, не указаны. Как и не указано, охватывает ли исследование так называемую Республику Крым или весь регион Крым. Если только республику, то данные по Севастополю, имеющему специальный федеральный статус, не учтены.

Если весь регион Крым, то исследователи звонили и в город Севастополь – место проживания преимущественно граждан Украины, считающих себя русскими и граждан РФ (по данным переписи 2001 года). Согласитесь, разница есть.

Вызывает вопросы и организация выборки исследования. Неленивый исследователь поднял бы карту расселения этнических групп в Крыму территориально и по типу «город-село». Например, большая часть украинцев Крыма живут в селах и в степных районах полуострова.  Из городов с населением более 20 тысяч в репрезентативном количестве крымскотатарское население представлено только в Бахчисарае.

С таким же успехом можно проводить телефонный опрос лояльности населения Франции в 1940 году к Германии

Я сейчас не буду вдаваться в технические детали оценки исследования, тем более, многие из них остались за пределами материалов официальной презентации. Хочу написать о других более важных аспектах.  Этике, контексте исследования, а также факторе результата.

Этика исследования  предполагает, что социологическое исследование и его результаты не должны навредить опрашиваемым людям. В нашем случае, опрошены жители Крыма, региона, находящегося в оккупации. Опрошены через звонок на стационарный номер телефона, опрошены в ситуации, когда в крымских городах, тех самых, от 20 тысяч жителей, проводятся публичные обыски квартир, показательные разгоны демонстраций, поощряется написание доносов, приглашения в офисы силовых структур с предложением поговорить о том, как человек провел февраль, март и прочие месяцы прошлого года.

Публично высказываться о принадлежности Крыма Украине согласно новому законодательству РФ уголовно наказуемо. В такой ситуации, телефонный опрос об ориентации крымчан в пользу Украины или России несет косвенные признаки угрозы безопасности респондента. Отвечающий не может быть до конца уверен, кем и как будут использованы полученные от него данные.

Контекст исследования предполагает, что перед тем, как начать проектирование опроса социолог отмечает социально-психологические особенности среды, в которой он проводит исследование.

По-видимому, феномен населения в оккупации, включая не только психологический, но информационный климат в Крыму исследователи не посчитали важным фактором. А крымчане сегодня живут в российской информационной реальности под лозунгом «лишь бы не было войны как в Украине, которой, как страны, уже нет».

С таким же успехом можно проводить телефонный опрос лояльности населения Франции в 1940 году к Германии. И да, там бы тоже люди со слезами на глазах говорили, как они любят Германию. Есть такой психологический феномен. Лечится временем и свободой.

В условиях оккупации и жизни в новых российских реалиях, картина мира крымчанина меняется слишком непредсказуемо. Именно поэтому, многие серьезные научно-исследовательские институты Украины исключили Крым из своих многолетних исследований. Например, так поступил Институт социологии НАН Украины, изъяв Крым из многолетних социологических исследований. Именно поэтому за количественные исследования Крыма не берутся многие крымские исследователи, которые раньше работали с Крымом и неплохо знают контекст.

Более того, даже в случае позитивного исхода ситуации в Крыму и возвращения его  в сферу влияния Украины, такие исследования будут некорректны, как минимум, год.

Невозможность получить корректные данные - важный фактор отказа от исследования  в научных кругах, но, как оказалось, не в коммерческих. По-видимому, институт профессиональной исследовательской репутации там все еще не развит. 

И последнее – эффект результата. Любые графики и статистика на обывателя в Украине, как и в любой другой стране, производят почти гипнотическое действие. Чем их больше, тем больше он верит представленному результату. Любое социологическое исследование, ставшее публичным, из научного факта превращается в политический факт влияния. И сколько бы мы потом не говорили – ах, вот эти цифры не главные, там, ниже есть главнее и интереснее, люди сами выбирают, что и как им интерпретировать. Особенно, если выводы исследования носят не интерпретирующий, а констатирующий характер. А выводы исследования GFK констатируют их собственные цифры.

Превращение исследования в политический факт в условиях информационной войны  - это уже гражданская ответственность заказчиков и исполнителей исследования.

Самое печальное, результаты исследования получат свое распространение за пределами Украины, где ни о контексте, ни об этике данного конкретного исследования ничего не знают. Там вообще с трудом понимают, что такое Украина и где этот Крым, а магия графиков и статистики работает убедительно.

Потому не удивляйтесь вдруг появившимся заявлениям от спикеров Европы и США о том, что пусть его, оставьте Крым России, ведь того хочет, согласно вашим же украинским исследованиям крымский люд.

Самое честное, что в этой ситуации могут сделать и исследовательская компания, и организация –заказчик, и фонд, профинансировавший исследование – это создать возможность для публичного аудита данных исследования, который поможет снять хотя бы часть вопросов.

Ну и, наверное, объяснить, почему исследователи не учли очевидные для профессионала критерии отказа от исследования Крыма в его нынешнем состоянии.

Очень надеюсь, что в основе всего не гонка  за публичностью, помноженной на жадность.