Жуть

Они вам хорошо знакомы. Это все те, кто раньше, еще до войны, вас обнимал, а теперь, разбрасывая виртуальную пену, лает на вас из-за забора Фейсбука или по телефону. Это те, кто пишет вам оскорбительные комментарии, кто не заканчивает ни одного разговора без ссоры, кто за глаза распространяет о вас сплетни и гадости. Ничего удивительного: вы — хунта и фашисты. Вы продались Госдепу. Вы лижете пятки вашим новым хозяевам. Вы — сволочь, и они всегда это знали. Раньше они говорили вам, что вы — самый светлый человек из всех, кого они встречали. Но ветер переменился.

Вы уже мягко объясняли им, что нет смысла ругаться, история всех рассудит. Пару раз вы с ними ссорились. Раза три банили. Но они нет-нет да и найдут способ вломиться в вашу жизнь с гневной, как им кажется, и остроумной, как они думают, отповедью. А если вы их игнорируете, закричат о вас всем, кому смогут. Грубо. Бестактно. По-хамски. А знаете почему?

Потому что им страшно.

Предателям, знаете ли, всегда страшно. Они хорохорятся, причесывают пятерней небритые бороды, выводят алкогольный дух изо рта, но изнутри их все равно гложет страх того, что рано или поздно им придется платить. Они не думают об этом страхе, открещиваются от него. Они прочтут эти слова и будут очень долго, очень грубо и очень надрывно смеяться (на их языке это называется «ржать»). Это мы-то боимся??! Да мы вас, да нам на вас…

Но если ты о чем-то молчишь, это не значит, что этого нет. Где-то на дне их душ продолжает сидеть эта невыразимая глобальная жуть. И поскольку души эти довольно мелки, жуть очень близко. Она ухмыляется бездушной улыбкой и трогает холодным пальчиком их сердца или то место, где они были. Она делает это постоянно. У нее нет перерывов и выходных.

И вот они уже кричат о своей ненависти к вам, но поймите: на самом деле никакой ненависти нет. Говоря, что вы — урод и фашист, они так не думают. Унижая и оскорбляя вас, они на самом деле этого не хотят. Трудно поверить, но это так.

Просто у них нет выбора. К этому их привела тяжелейшая трансформация, пережить которую они заставили себя сами. Предав однажды свою страну, они вначале не поняли всей сути произошедшего. Им показалось, что все окей, заживут по-новому, их новый мир построят и, что самое главное, в нем обязательно станут всем. Не вышло. Вначале оказалось, что все совсем не окей. Потом пошли неувязки с новой жизнью. Потом на стройке нового мира начались простои. Ну, а всем они не стали даже для своих адептов. 10 лайков под постом и два комментария в Фейсбуке — это немного не то, о чем они мечтали. Но вдруг выяснилось, что это — потолок. Упершись в него головой, они некоторое время постучали лбом в надежде пробить кладку, а потом поняли: выход один — ненавидеть.

Ненависть — это такой круг Хомы Брута. Им важно успеть дорисовать его, чтобы посильнее размежеваться с тем, от чего они отказались и что в итоге навсегда утратили по собственной недальновидности. Это способ не жалеть о том, что все потеряно. Это отличное лекарство, когда нельзя пожаловаться на свою боль. Оно ловко подменяет одну неудовлетворенность на другую, помогает незаметно сменить объект ненависти. Потому что вас ненавидеть проще. Украину ненавидеть безопаснее, чем-то новообразование, внутри которого они оказались. Во-первых, в их среде ненависть к Украине — в тренде, а мода штука хитрая, затягивает. Во-вторых же, им кажется, что все мы далеко, а значит не дотянемся, если захотим ответить.

На самом же деле они жутко боятся того, что дотянемся. Судя нас по себе, они представляют, как мы ночами строчим доносы в СБУ. И вот уже мы сообщаем о том, как у нас во дворе зацвели цветы, а они видят за этими словами прямую угрозу. И суму, и тюрьму, и ссылку без права переписки. И они нападают первыми.

Зная, что вы не приедете, они зовут в Донецк, чтобы они могли вас побить. Но они понимают, чувствуют, что рано или поздно наступит момент, когда вы сможете вернуться. Тогда будет уже не до куража. Ведь на самом деле они боятся не сумы и не тюрьмы, не ссылки и не отсутствия переписки.

Они боятся не увольнения, не безработицы, не волчьего билета, не бедности, не «черной метки» террориста или его пособника.

Не суда и следствия.

Не штрафа, не срока, не ареста, не задержания.

Не допросов, не повесток.

Не обвинения и не приговора.

Не побоев и оскорблений.

Они боятся того, что когда-нибудь им придется посмотреть вам в глаза.

Когда-то ведь наступит момент, когда вы, терзаемые банальной будничной суетой в мирном украинском Донецке, будете идти куда-то по своим делам: в одной руке пакет с помидорами, во второй — зонтик. Безмятежность, тишина, донецкий смог. И тут на пути нам встретятся они. И будет так, что ни отвернуться, ни увильнуть. И им придется, зажав в зубах перекошенную улыбку, давить из себя жалкое «привет». Или просто молчать. И смотреть, смотреть, смотреть. И осознавать себя предателем. И хамом. И подлецом.

Вы им этого не скажете. Они скажут себе все это сами, вот в чем ужас. И он настолько силен, что сейчас они делают даже невозможное, чтобы при этой встрече вы отвели взгляд первым. Они спешат окончательно с вами порвать. Им надо, чтобы уже сейчас вы все про них поняли, наелись продуцируемой ими грязи до икоты, услышали о себе то, после чего нет пути назад, и в тот день, вместе со своим зонтиком и помидорами, сплюнули и прошли мимо. Только так, иначе они не вынесут.

Война уничтожает душу. Поддержка тех, кто убивает, уничтожает душу. Предательство уничтожает душу. Пропаганда злобы уничтожает душу. Ненависть ее уничтожает тоже. На их долю выпало немало испытаний, и они не выдержали ни единого. А тут еще и вы. Это слишком серьезный удар.

По правде, дальше по тексту должен быть рецепт того, что же со всем этим делать. Понять? Простить? Отпустить? Научиться с ними жить дальше? Возненавидеть? Но рецепта нет — не разработали. Госдеп не выделил грантов. Впрочем, не до шуток, все слишком серьезно.

Пока ясно одно: вы не сможете, как они. Вы — не хам и не исполненная злобы тварь. Вы также не мститель, не вершитель судеб и не стукач. Вы не сдадите их «куда следует» и не сломаете им жизнь. Вы даже не будете их бить. Не станете куражиться и ерничать. Но что дальше?

Дальше придется жить, и уже сейчас придется думать, как. Как отмежевать от наших жизней людей, которые могут продолжать учить наших детей, читать новости из наших телевизоров и продавать нам яблоки на рынках? Многие будут за суды и тюрьму, но мне во всем этом видится только один, совсем иной выход.

Забвение.

Перешагнуть через это, отмахнуться, забыть и уйти. Вот, что ударило бы сильнее любого волчьего билета. Им не нужна ваша любовь, им, оказавшимся в мире, где они не значат ничего, где они — не народ и не население, а масса, за спины которой в нужный момент встанут те, кого они считают сейчас своими покровителями. И когда «покровители» сбегут доживать свой подлый век в заранее купленных в Москве квартирах, им захочется по-прежнему иметь значение. Опять их новый мир построить и стать если не всем, то хоть чем-то. В будущем, которого у них нет, забвение страшнее ненависти. Так вот я предлагаю подарить им именно его.

А вот насчет того, чтобы простить…

Я не знаю. А вы?

Для DonPress.com