Минулого разу ми публікували інтерв’ю з з письменником та сценаристом та сценаристом Віктором Шендеровичем та з з дитячим письменником Михайлом Ясновим, а зараз продовжуємо цикл розмовою з російським письменником та кінокритиком Дмитром Биковим.
Дмитро Биков відомий у нас перш за все, як співавтор проекту «Гражданин поэт» та «Господин хороший». Правда, говорити з нами про політику він відмовився навідріз. В інтерв’ю Еспресо.TV Биков розповів, чим відрізняється поет у Росії та США а також, що найближчим часом планує взятися за написання біографії російського письменника Олексія Некрасова.
— Интервью для украинского телеканала? Нет, не дам!
— Почему?
— Вы, украинцы, такие, что вам одно скажешь, вы другое напишете. Будете сейчас говорить о политике.
— Давайте поговорим только о литературе.
— Хорошо, поговорим о литературе. Первый вопрос о политике — и я перестаю отвечать.
— Надеюсь, это не политический вопрос. Считаете ли Вы, что поэт в России больше, чем поэт, и обязан ли он быть гражданином?
— Это Евтушенко так считает. У меня таких слов никогда не было. Но то, что литература в России больше, чем литература, это безусловно. Она берет на себя все функции: от философии и юриспруденции, допустим, до, скажем, педагогики. Литература — это наше всё, наша национальная религия. Почему, собственно говоря, и поэту не быть немножко больше, чем просто поэтом, в Америке, например. В Америке он просто литератор, а здесь в некоторой степени пример жизненного поведения, и ему приходится об этом думать.
— Многие считают, что сегодня писателю для того, чтобы его знали и читали, надо вести какую-то социальную активность — блог, ЖЖ...
— Мы договорились только что, что мы говорим о литературе. Но ЖЖ к литературе имеет очень опосредованное отношение.
— Я говорю о том, должен ли писатель в современном мире как-то еще себя рекламировать, пиарить?
— Не знаю. Писатель не должен никому. Он себе должен. Если он хочет, если ему это нужно, значит пусть делает. А если не хочет, никто его не может заставить.
— Но это увеличивает читательскую аудиторию или нет?
— А знаете, много не всегда хорошо. Окуджава любил повторять: «Хорошего всегда немного». Давно уже пора отказаться от этого наивного критерия массовости. Ну вот певицы Ваенги очень много. Но хорошо ли это? У Стаса Михайлова полно поклонников.
— Вы преподаете в школе, у Вас не возникало желания написать историю русской литературы в популярном изложении, как вот «История Российского государства» Акунина?
— Я уже написал историю советской литературы в популярном изложении, сейчас вот буду писать историю русской для одного издания московского. Это не история, а это цикл каких-то лекций. Я не могу полную концепцию русской литературы выдать, и мне кажется, что я еще для этого не готов. А вот разовые такие вспышки — лекции по Гончарову, по Тургеневу, по Толстому — это я, конечно, напечатаю.
— Напишите ли Вы еще для ЖЗЛ о ком-то? [Дмитрий Быков — автор книг «Борис Пастернак» (2005) и «Булат Окуджава» (2009) в серии «Жизнь замечательных людей» издательства «Молодая гвардия»]
— Когда я сдам Маяковского, а это произойдет в будущем году, у меня есть план в «Малую серию» написать о Николае Алексеевиче Некрасове. Вашего уж Виктора Платоновича (Некрасова, автора "В окопах Сталинграда" - ред.) пусть пишут ваши киевляне, хотя у меня и о нем недавно вышла большая статья. А вот Николай Алексеевич — это мой любимый поэт. Я ужасно хочу о нем написать, потому что я его понимаю, как мало кто. И, конечно, я его напишу. Я только боюсь, что этот том чудовищно разрастется и будет больше «Малой серии». Мне надо будет жестоко себя ограничивать.
— В кругу формалистов — Шкловский, Тынянов — считали, что хороший литературовед должен уметь написать хороший роман, «сделать» его, как они это называли. Вы тоже так считаете?— Видите ли, так считали не только они. Еще Геббельс говорил, что тот, кто критикует, должен уметь тут же продемонстрировать, как надо.
— Это не «еще». Формалисты все-таки раньше об этом говорили.
— Вообще единичные случаи, когда бы крупный литературовед писал хорошую прозу. Для меня единственный пример — это Андрей Синявский, гениальный прозаик. Интересный есть текст у Жолковского, хотя это скорее семиотика поведения, чем литература, но это тоже интересно. Можно привести в пример Лидию Гинзбург, но Лидия Гинзбург — это уж никак не худлит, даже «Мысль, описавшая круг» или «Записки блокадного человека» — это все-таки не художественная проза. Поэтому, видимо, критику нужен дар аналитика, а писателю какой-то дар любви к жанру, дар любви к героям. Это разные вещи. В кино это необязательно, а в литературе, я боюсь, обязательно. Поэтому Шкловский и Тынянов заблуждались. И, кстати говоря, хорошие романы из них писал только Тынянов.
— А в себе Вы разграничиваете литературоведа и писателя?
— Да. Я никогда не анализирую как критик то, что я написал сам. Никогда в жизни. Потому что все механизмы отвалятся. Когда сороконожка пытается понять, как она ходит, она немедленно останавливается.
— Спасибо.— Привет Януковичу.
— Мы с ним не знакомы, слава Богу.