Но надежда эта тает с каждым днем. Я уже неоднократно писал о том, что по своему психотипу Петр Порошенко неспособен выполнить функцию руководителя государства военного времени. Тревожными звоночками этой неспообности служили декларативные отказы от вступления Украины в НАТО, обещания решить проблему путем переговоров со страной, которую эту проблему и создала. Вызывали недоумения поздравления Петра Алексеевича российского президента с Днем России в тот момент, когда по указке последнего продолжались военные действия против Украины.
Но это уже в прошлом. Циничные действия Москвы продемонстрировали, что ее руководству наплевать на эти расшаркивания и что оно способно разговаривать лишь языком ультиматумов и невыполнимых требований. И вопрос состоял в том, когда же мы ответим, наконец, достойно на поведение распоясавшегося Хама (ведь наш Майдан и назывался «революцією Гідності»)? Где предел нашому долготерпению, которое так восхищает западное сообщество и от которого уже буквально закипает население Украины?
Когда произошел вызывающий расстрел нашого военного самолета российскими наемниками, у всех на устах был один и тот же вопрос: «Как на это среагирует Президент? И почему он так долго молчит»? Наконец, общественное ожидание было удовлетворено и Петр Порошенко выступил с оценкой происшедшего и озвучил повестку дня. Речь была прекрасной и ее главный месседж был весьма обнадеживающим. Он состоял в том, что «украинская армия впервые перешла в наступление». (По этому поводу в соцсетях облегченно вздохнули «наконец-то!», хотя недоумение вызывало слово «впервые» и рождало закономерный вопрос «А почему так поздно?»). Еще одним важным его аспектом было анонсирование заседания СНБО, на котором предполагалось принятие решения о введении военного положения, которое и будет означать начало подлинно решительных действий.
И вот день «Ч» настал, и судьбоносное заседание достоялось. Что же этот день принес нам? Из сообщений СМИ мы узнали, что в этом органе произошли кадровые изменения и его состав полностью обновился. Разумеется, о введении военного положення ни слова. Вместо него -- пресловутый «мирный план», который ознаменуется…прекращением огня в одностороннем порядке! (В этом контексте прекращение огня выглядит блеском пацифистского мышления и сам Ганди апплодировал бы такому акту!). Затем мы были посвящены в детали этого «жеста доброй воли» по отношению к убийцам наших военнослужаших и простых граждан. Выяснилось, что прекращение огня планируется через 5-7 дней и одностороннее воздержание от боевых действий продлится согласно замыслу примерно две недели. За этом время убий будут иметь возможность сложить оружие и благополучно покинуть пределы Украины. А вот уже потом – если конечно новая миротворческая инициатива не появится на горизонте – будет введено военное положение.
Итак, мы поняли суть Плана, а теперь давайте разберемся, что означает в сложившихся условиях приставка «мирный». Для начала рассмотрим контекст, который позволяет определить того «субъекта», с которым будут взаимодействовать «мирным способом». Чтобы определиться с этим субъектом, нужно понять те предпосылки, на основе которых строится словесная паутина тотальной лжи и на которых основывается проект «мирного плана». Итак, все эти пропагандистские фантомы основываются на том, что в Украине имеет место какой-то «конфликт», который подлежит «деэскалации» и «урегулированию». Российская пропаганда утверждает, что это конфликт между «мирными» жителями Востока и «киевской хунтой». В ЕС и США говорять о том, что на Донбассе действуют еще и «террористы» (они же «боевики», они же – «наемники», они же «диверсанты») которым активно помогает Россия вооружением и деньгами. При этом молчаливо предполагается, что эти «диверсанты» как будто прилетели с Марса, и к этой самой России имеют веьсма опосредованное отношение и в принципе действуют как самостоятельные субъекты.
Следующий шаг в выводах: Россия – не является непосредственной участницей «конфликта», а выступает в позиции эдакого Наблюдателя (хотя и весьма заинтересованного). Таким образом, никто (то есть, ни США, ни ЕС, ни Президент Украины) не говорят о том, что этот пресловутый «конфликт» есть пропагандистская фикция, что Россия не просто помогает диверсантам, а посылает их в Украину и воюет с ней. Поэтому в реальности никакого конфликта нет, а есть просто военное вторжение, закамуфлированное под внутренний конфликт.
Однако, повторяю, ни одна сторона, освещающая ситуацию (то есть, ни США, ни ЕС, ни Украина) не называют «вещи своими именами», то есть, не называют боевиков, сражающихся в Украине, «российскими войсками». Напротив, они придумывают для их обозначения термины, которые в своей изобретальности могли бы составить конкуренцию знаменитым «зеленым человечкам», таким же «пришельцам с Марса»: они и «ополченцы», и «сепаратисты», и «диверсанты». Обобщенно, это все – «террористы».
Обозначая так российские военные соединения, все фигуранты миротворческого процесса взывают к России с требованиям перестать помогать терористам, но никто не требует от этой страны прекратить против Украины военные действия. Для обозначения возможного прекращения этих действий также придумываются соответствующие эвфемизмы, например, завязшее в зубах словосочетание «деэскалация конфликта» или «мирное урегулирование». Употребляя его, мы, сами того не ведая, оказываемся в роли пациентов сумасшедшего дома, поскольку начинаем верить словосочетаниям больше, чем очевидности. Находясь в этому словесно-пропагандистском бреду, мы создаем картинку, в которой получается, что государство Украина находится в конфликтных отношениях с прибывшими сюда военными наемниками, и задачей переговорного процесса является убедить (!) этих «субъектов» осознать, насколько они неправы в надежде, что они послушаются и уберутся восвояси.
И именно на подобного рода шизофренических предпосылках строится идея «мирного плана», авторы которого не замечают, что воюющие здесь люди несамстоятельны. Они, как солдаты, выполняют приказы и без них не двинутся с места. Поэтому разговоривать надо не с ними, а с их кремлевскими начальниками, и разговор для начал должен изначально строиться не путем прикидывания «дурником», а путем разрушения идиотской и навязанной нам конвенциональной словесной игры. То есть, путем «называния вещей своими именами».
И именно этого ждали от Порошенко все те, кто поверили в технологическую обманку «выборов-в-один тур». Но ждали напрасно. Новый Президент достойно продолжил пацифистскую (чтобы не сказать, коллаборационистскую) линию Александра Турчинова. (Кстати, последний введен последним указом в СНБО, наверное с целью заставить его поделиться ценным опытом «сливания» целых регионов). Иными словами, люди ждали реального Сопротивления, а в итоге получили все тот же соглашательский паллиатив «мирного плана». А теперь напоследок разберемся, на кого он рассчитан. Понятно, что не на российских военнослужащих и их местных приспешников-комбатантов. Порошенко прекрасно понимает, что с ними разговаривать совершенно бесполезно.
И потому, эта пацифистская показуха предназначена прежде всего, для западных партнеров. Они хоть и восхищены украинским долготерпением, однако продолжают взывать к гуманизму. Ведь не на их же территории стреляют и убивают людей, так что можно позволить себе роскошь моральной проповеди. (Например, Даля Грибаускайте повторила весь джентльменський набор пропаганды ПР и РФ и менторским тоном призвала к необходимости «решать проблемы за столом переговором, путем диалога», поскольку «война – не выход»).
Кроме того, этот «мирный план» рассчитан на Путина как последняя попытка с ним договориться. Надежды мало, но Петр Алексеевич наверное верит в возможность кулуарных договоренностей и приглашает Президента «раши» поучаствовать в этом процессе. (Не зря его уже сравнивали с Чемберленом). А на глубинно-психологическом уровне «мирный план» -- всего лишь оттягивание неизбежного решения, которого Президент в силу своего психотипа боится как огня. Решения начать воевать по-настоящему и организовать подлинное Сопротивление агрессии.
Какие результаты можно ждать от подобной «политики страуса»? Самых плачевных. Ситуация на Востоке, ее хронический патогенный характер напоминает раковую опухоль, требующуя для своего излечения немедленного и радикального хирургического вмешательства. В этой ситуации любое промедление влечет за собой лишь метастазирование до того момента, когда рак становится уже неоперабельным.
В результате передышки, которую даст захватчикам «мирный план», они еще больше укрепятся, Путин забросит нових бойцов и подгонит к границам еще больший контингент войск, готовых в любую минуту для полномасштабного вторжения. И спустя две недели после прекращения огня и призывов «давайте жить дружно» Петр Порошенко снова станет перед тем же самым предельным выбором по типу au aut tertium non datur. Но станет в условиях гораздо более неблагоприятных. Условиях, при которых проведение полноценной военной операции потребует гораздо большего числа человеческих жертв, которые и будут той ценой, в которую обойдутся «мирные инициативы».
Но хватит ли у него сил в той ситуации, когда отступать уже будет больше некуда, изменить политике страуса и сказать подобно Цезарю после перехода Рубикона «жребий брошен»? Я думаю, что не хватит, и мы будем свидетелями какой-нибудь очередной «отмазки», когда компромисс с силами «пораженчества» снова возьмет верх. Я повторяю, что очень хотел бы ошибиться. Но ближашее время все расставит на свои места.