Каждая поездка в город-это прыжок в неизвестность. Зачастую ты не знаешь, что тебя ждет: изумление, разочарование, страх, радость или ужас встречи. Чувствуешь себя, как охотник, идущей по тундре в густом тумане. Вроде бы и местность знакомая, и чего ожидать, не знаешь.
Выходя по обычным делам, можешь встретить или попасть… ну, до Чеширского кота мы еще не докатились, а вот танк, ждущий на светофоре зеленый, это мы наблюдали.
Ну, танки и другая гремящая техника у нас в городе, слава Богу, рассосались в неизвестном мне направлении (что не может не радовать), а необычные вещи остались.
В автобус заходит военный. Скажем толерантно, судя по шевронам, имеющий отношение к нашей Луганской головной боли. Здоровается. Извиняясь, просит у водителя довезти бесплатно. Получая утвердительный ответ водителя, присаживается.
К автобусу подходит бабулька с баулами. Бабулька пытается втянуть на ступеньки сумки, и тачку-кравчучку, вгороде нет воды и все тянут домой воду, в бутылочках, баночках, баках. В автобусе полно молодежи, шахтеры, не спеша беседуют о проблемах сигарет и зарплаты. К бабульке на помощь вскочил только один человек. Военный. Втянул сумку, тачку, бабульку, и, усадил ее на свое место. Еще раз уточнил у шофера, может ли он проехать бесплатно, ведь в автобусе бабулька-льготник.
Реакции у окружающих-ноль. У меня культурно-военный шок. Задумываюсь о Стокгольмском синдроме.
Едем. Возле меня освобождается место и, после, позвольте, утвердительный кивок, он присаживается рядом.
Через пару остановок, начинаются квартала. Город. На остановке входит женщина лет 45-ти, и, обведя взглядом, автобус упирается взглядом в военного. В принципе, как мы определяем слово военный здесь, в зоне, так: камуфляж, даже , если без оружия, любая ленточк/шеврон, значит, военный. Наличие танка/автомата, при этом, уже необязательно.
- О, ополчение, а я к вам, - и, грубо расталкивая стоящих пассажиров, мадам, начинает пробираться к сидящему.
Он, как мне показалось, узнал ее, так как взгляд его потух, а сам он скукожился.
"Ничего себе, перепуг, скорее всего теща или родня", - подумала я. Просто реакция , знаете ли, заметная.
- Так, вы почему на мою жалобу не отреагировали, - начала орать не стесняясь присутствующих, бабенка. - Я вам список, кого расстрелять давала? Давала. Почему ходят еще? - вопрошала реинкарнация Сталина. - Вот, любовница моего мужа, не расстрелянная. И Витька из второй квартиры, он машину от вас прячет. А Ирка, что парфюмерией торгует - она олигарх. Почему не расстреляли? А я вам новый список везу, - продолжала орать выброшенная из сталинской реальности.
В автобусе стояла ополоумевшая тишина. Народ переваривал услышанное, пытаясь осознать и , возможно, примерить к себе. Мало ли, кто в любовницах, и парфюмерией торгует, а о спрятанных авто, я вообще помолчу.
Военный, сидел, понурив голову и плечи и потупив взгляд. Как раз автобус остановился и выходящие, чуть отжали орущую, с ее расстрельными списками.
- Господи, как они нас задолбали, - сказал военный, то ли мне, то ли кому-то далекому и невидимому.
Я повернулась к нему. Все же мне...
– Понимаете, мы сейчас, фактически выполняем роль милиции в городе, - продолжил он. - Ну, дебоширов ловим, или, кто за рулем пьяный. Вот две банды задержали, что машины угоняли и предпринимателей грабили. Ну, нет власти в городе. Так хоть как-то так, - почему-то оправдывался он устало. - Так, представляете, вот таких , с прошениями расстрелять, соседей, родню, мужа, жену, человек двадцать в день приходит. Сил нет. Есть, как эта, настойчивые.
Я не знала, что ему сказать, так как на меня тоже писали доносы и соседи, и близкие люди. Я уже несколько раз и показания давала, и оправдывалась, и ругалась. Вспоминали старые грехи, мол, а помнишь, «ты с меня алименты взыскала», или «моей сестре помогала родительский дом делить, а я себе хотел все забрать». Все это страшно и тупо. Так как ни объяснить, ни побороть это невозможно. Это в крови, это прививка совка, как льгота, халява, гречка за кандидата.
- Это ваши граждане. Вы создали государство, стали воевать, ввели военные порядки. Вот, граждане приняли правила игры,- парировала я.
- Да, нет, девушка, вы ошибаетесь. Те, кто создал этот бардак, награбили и в кусты. А мы - последние романтики города, пытаемся сохранить мир, порядок и город. Вы заметили, в городе нет военных, танков, пушек?
Вот это, да! Вот, после всего, после ГРАДОВ с соседнего государства, грабежах, допросах, доносах, отжимов машин, расстрела суда, услышать о «последних романтиках города»! Я была не готова.
Но с отсутствием в эту неделю танков в городе частично согласилась. Мимо то, едут. Как-то за последние дни город даже не узнать. Если бы не провывающая по трассе техника из дружелюбного гуманитарно обогащенного государства,то мир фактически стал реальностью. Дети появились, бегают, играют, мамы к школе готовятся, бабульки на скамейках, скоро открытие парка в городе, фонтан, правда, еще без воды, но построили.
- Да мы просто всех казаков, бандитов заезжих, любителей грабить да пострелять выгнали из города.
Я кивнула на его форму:
- Но вы же тоже военные.
- Ну, не совсем, - не согласился он.- Кто нас называет ополчение, кто самооборона города. Я по окопам не бегал. Я раньше в ВГСЧ работал. Теперь вот, город охраняю. Мародерства много. Грабежей. Еле устаканили, - вздохнул он. - Вот муку привезли, соль, сахар. Можете идти на рынок, - заулыбался.
Я сказала «спасибо» . К нам вернулась орущая со списками. Он, молча, взял. Пообещал разобраться. Она поорала, что пойдет к начальству и вышла на остановке, видно, трепать нервы пенсионному фонду.
Сидевший чуть впереди мужчина повернулся к военному :
- А вы вот таких, как-то записываете. Может их усыплять или куда-то сдавать надо. Из-за этого полоумия и война началась. Они то расстрелять, то захватить. А вообще, за то, что не стреляете спасибо. Но и вы, уехали бы из города, вообще б хорошо было. А по спискам, как ездите? Конкурента устранить надо, - уже с усмешкой договорил он.
Автобус хором поддержал, мол, таких расстреливать надо…И стрелять не надо. И уезжайте. Устали от всех военных уже конкретно.
Военный устал от такого диалога еще больше. Видно само слово «расстрел» действовало на него угнетающе.
"Странный военный", - подумала я. -" Как - будто уставший от войны, как-будто бегущий от нее. Хотя, наверное, мы все здесь устали".
Когда я написала «Дрожь земли» и «Ангелы любви», я подсознательно чувствовала, что приближается, то неописуемое, волнующее чувство финиша, когда ты уже не можешь бежать, но выбитые тобою искры, запустили необратимый механизм движения, и ты уже летишь к заветной ленточке, подталкиваемый ветром, желанием, энергией, верой.
Я не верю в мистику. В последних романтиков не верю. Но очень верю в силу земли. И в силу желаний. Еще верю в веру души, силу людей. В любовь верю. И пусть тут свои у каждого свои. Я думаю, что может желание жить, не разрушать, будет сильнее.
Когда много людей желают мира, будет мир. Может правда война заканчивается? Пусть это будут последние дни , «холодного» лета 2014 года.