ГЛЕБ ПАВЛОВСКИЙ: «АДВОКАТ ДЬЯВОЛА» И «КОНЬ БЛЕД» РОССИЙСКОГО АПОКАЛИПСИСА

Полюсы оценок действий этого человека колеблются от утверджений о божественной непогрешимости «великого Пу» (86 процентов россиян-дебилоидов) до диаметрально противоположного утверждения о том, что Путин – психически больной человек и военный преступник. Последнюю точку зрения отстаивают российские демократы типа Г. Каспарова или В. Шендеровича и небольшая группка научной и художественной интеллигенции. Фактически данные интерпретации исходят из определенной «философии власти» в России, о некоей модели личной диктатуры, напоминающий гибрид Северной Кореи и Ирана.

   На самом деле, наличие данного типа режима констатируют как люмпенизированное быдло, так и рафинированые интеллектуалы, только оценки разные: первые видят в данной модели желанный идеал, а вторые – воплощенный кошмар. При всех различиях представители этих полюсов российского общественного мнения, как я уже говорил, считают, что причина войны в Украине -- Путин (и только он), только первая категория этот факт восторженно принимает, а вторая мыслит себя в качестве прокуроров виртуального Гаагского трибунала.  

  Но существует очень немногочисленная категория представителей российского интеллектуального истэблишмента, которые не хотят скатываться к упрощенным конструкциям, а претендуют на более «объективный» и незаанагажирвоанный взгляд на происходящие процессы. Выдвигая тезис о том, что «все гораздо сложнее», они – в отличие от либералов -- выступают своего рода адвокатами Путина. В их конструкциях Путин оказывается невиновным, поскольку не он является причиной конфликта в Украине и с Украиной, а вся «совокупность объективных исторических процессов».

   Среди свидетельств такого рода «адвокатуры дьявола» особое место занимает Глеб Павловский, бывший диссидент и один из архитекторов путинского режима, человек, ненавидящий первый Майдан и сыгравший весьма неблаговидную роль в формировании «идеологии Юго-Востока» как антитезы «украинской национальной идее». За десять лет его ненависть к такого рода массовым народным выступлениям против Системы не испарилась, а, наоборот, укрепилась. Однако его оценки нынешней украинской революции лишены примет российской пропагандистской истерии, обоснованы как бы с позиции стороннего наблюдателя, который «объективно» изучает общественные движения с точки зрения политтехнолога. Точно так же лишены шовинистического угара его оценки аннексии Крыма, когда по следам горячих событий им были высказаны весьма неблагоприяятные прогнозы относительно последствий этой «опереточной спецоперации».

  На первый взгляд, такие здравые суждения сближают Глеба Павловского с записными критиками режима, однако это впечатление полностью исчезает после ознакомления с интервью, освещающими донбасские события. В них критический разум уступает место путинским пропагандистским клише о том, что российской агрессии в Украине нет, а есть лишь «внутриукраинский кризи». Почтенный политтехнолог повторяет пропагандистскую жвачку о  «безумстве АТО»,  о том, что украинские войска стреляют в украинское население, что абсолютно «безумно» называть сепаратистов «терористами» и т.д.

   В использовании этого пропагандистського хлама он не боится снизойти и до откровенной лжи. Так, показательным является ответ на вопрос слушателя из Калининградской области во время радиоэфира: «Пусть господин Павловский мне назовет адрес магазина, где продаются танки и «Грады». И второй вопрос: может ли он назвать должность и фамилию человека, от которого происходит вся эта мерзость, кто вдохновляет все это безобразие на Юго-Востоке Украины»? Было очевидно, что такой вопрос вытекает из простой логики очевидности и элементарного нравственного чувства, но ложь Павловского достигает вполне киселевского уровня, когда он отвечает: «Восстание на Юго-Востоке было вызвано внутренними причинами. Не надо делать вид, что восток был доволен». (Радиопередача от 27.08. 14).

   Так же по-киселевски звучит и тезис о том, что у Путина нет возможности остановить конфликт, следовательно и вины на нем нет. (А ведь именно его имел в виду «слушатель с элементарным чувством порядочности», когда просил назвать фамилию высокопоставленного мерзавца, ответственным за массовые преступления  в Украине). И если в контексте этого словесного шлака и абсолютной моральной глухоты задать тралиционный русский вопрос «Кто виноват»?, то ответ будет таким, что старик Гегель обзавидовался бы: «Виноват Кризис»! То есть, происходит то, что называется гипостазированием Понятия, которое превращается в самостоятельного Субъекта, эдакого «поручика Киже». Исходя из этого тезиса, ни Путин, ни Порошенко неспособны управлять Кризисом, но способны лишь «обострить его». В некотором роде они сами являются его заложниками, и независимо от их воли может произойти спонтанная его «эскалация», которая вызовет войну.

   Если обобщить все эти перлы, которые в интервью почему-то фигурируют как «особое мнение» (чем оно, собственно, особое?), то иначе, чем низкопробным пропагандистским говном их назвать нельзя. И в этом виде оно даже не заслуживает анализа, поскольку такого продукта в российском медиа-пространстве валом. Однако остается заноза вопроса: «Как совместить жесткую и адекватную аналитику крымской авантюры Путина, о которой мы говорили в начале статьи, с приведенными пропагандистскми упражнениями? Как прокомментировать эту смесь критики и апологетики»? Вопрос этот станет еще острее, если познакомиться с другими материалами Глеба Павловского, например, с осенними и предновогодними интервью. Более того, это знакомство готовит нам множество «открытий чудных» касательно его взглядов на природу российского режима, на фигуру Путина и на его место в этом режиме. И конечно же, о будущем этого режима.

   Прежде всего, в этих материалах поражает резкий скачок интеллектуального уровня анализа и оценок, где глубокая политология соседствует с извечными на российской территории вопросами метафизического толка (например, вопроса «Есть ли у России реальность»?). Повторяю, уровень рассмотрения этих проблем такой, что обзавидовался бы уже не Гегель, а, например, Жан Бодрийар, специализирующийся на симулякрах и прочих социальных химерах. Берем доклад Глеба Павловского «Гефтер и Россия – опыт пространства экспансии к пространству отсутствия» (26.03.14). В нем докладчик солидаризируется с концепцией российского историка и диссидента Михаила Гефтера, которую очень кратко можно сформулировать так: «Вся российская история представляет собой циклы размена времени на пространство». (Очевидно, что Гефтер, в свою очередь, наследует линию Чаадаева и развивает его тезис о том, что «Россия лишена истории, а есть понятие сугубо географическое». Наряду с Гефтером в позднюю советскую эпоху этот чаадаевский посыл был проработан Мерабом Мамардашвили, причем проработан не только концептуально, но и экзистенциально).

   Помимо факта согласия автора с положениями уважаемого ученого, данный доклад интересен и показателен для понимания взглядов самого Павловского, того, как он развил это положение в новых российских условиях и какой прогноз для будущого России он сформулировал на основе этих тезисов. Итак, я бы обобщил мэсседж Павловского в следущих пунктах:

1) В свете базового тезиса Гефтера находятся объяснения последним событиям в Украине, хотя они и не называются. Иными словами, речь идет о том, что размен времени на пространство во все времена истории России осуществлялся в форме «внешних экспансий». Не являются исключениями и нынешние формы территориального расширения России (то есть, вторжения в Украину), которые объясняются тем, что экспансия осуществляется в результате «нехватки легальных средств решения внутренних проблем».

2) Эволюция Путина как политика состоит из двух этапов: а) попытки возврата в историческое время (начало «нулевых») и б) отказ и возвращение в привычный для России цикл «размена времени на пространство».

3) Особенность нового этапа такого рода «размена» состоит в том, что в России отсутствуют какие-либо институты, место которых в канун 2011 года заменил «тандем», а в настоящее время управление Россией в ручном режиме осуществляется лично Путным. Хотя управленим, согласно Павловскому это тоже назвать нельзя, потому что в России имеет место как раз «кризис управления». Детально Павловский не объясняет, что стоит за понятием «кризис». Отчасти это уже упомянутый «тандем», приведший к уничтожению институтов. Однако из его текстов можно угадать, что за ним стоит более глубокая философская проблема. которая является проблемой.

4) Речь идет о «потере Реальности», о тотальной виртуализации общественной жизни с помощью телевидения, в результате чего исчезают не только институты, но и сам объект управления. Так, в этих условиях переворачиваются отношения между инстанцией цензуры и телевизионной продукцией и «телереальность» начинает управлять Кремлем. Сам Путин оказывается «загипнотизированным теле-реальностью», то есть, Павловский фактически присоединяется к сонму хулителей Пу, утверждающих, что он психически больной человек, «потерявший связь с реальностью». Отличия только состоят в том, что диагностика Глеба Павловского не ограничивается личностью верховного правителя, который «превращается в медиума»,  а распространяется на всю правящую верхушку и все российское общество: больными оказываются все. Они видять сны наяву, грезят и принимает мир тотальных имитаций, которыми насыщено российское публичное пространство, за саму реальность. («Система не может мыслить стратегически даже в коротком плане, на короткое время, потому что она смотрит на мир сквозь теле-очки»).

   И трудно не согласиться с этими гефетровскими предпосылками, усиленными опытом пост-модерной культуры (тут вспоминается не только Бодрийар, но и к примеру, Поль Вирилио).   

5) Цикл маятника превращений «времени в пространство» подходит к концу, потому что происходит исчерпание всех возможных форм «эксплуатации глобальности» (сначала ее торгово-хищнической модели, а затем модели военно-изоляционистской). Развивая эту мысль Павловского, можно сказать, что Система «схлопывается», коллапсирует, попадает в капканы бесконечных самоимитаций, выхода из которых она предложить уже не в состоянии. Этот тотальный коллапс Павловский иллюстрирует метафорой Пустоты, которая фиксирует одновременную утрату пришлого и будущего: «Мы – не империя зла, мы—империя пустоты». К слову сказать, метафора пустоты очень близка метафоре «черной дыры» как пространству тотальной аннигиляции или коллапсирующего «схлопывания», которую визионерски повторял Мераб Мамардашвили в последние годы своей жизни. Если посмотреть на последующую российскую историю сквозь призму этих метафор, то последние четверть века оказались не попыткой очередного «возврата во время», а был всего-лишь период предсмертных судорог российского проекта, период его беспрерывной агонии.

   И Глеб Павловский совершенно безжалостно продиагностировал последний этап этой агонии, показав, что надежды нет. И этому его свидетельству, свидетельству человека, который приложил руку к строительству этой Системы, прекрасно понимающий, как она устроена, можно действительно доверять. Он в полной мере стал вестником Апокалипсиса, эдакий концептуальный «Конь Блед» как вестник смерти в отличие от тьмы «вестников войны».

   Итак, мы очень кратко показали шизофреническое раздвоение господина Павловского, одна ипостась которого производит экзотерическое пропагандистское барахло, а другая – эзотерический продукт для интеллектуалов, одна часть личности которого абсолютна закрыта для ужасов войны и человеческих страданий, а для другой значимы ценности подлинного патриотизма и заботы о будущем России. Это своеобразный доктор Джекиль и доктор Хайд в одном лице, который одновременно обеляет Путина, объявляет его невиновным в происходящем кошмаре и тут же показывает, что именно Путин является главным духовидцем и организатором российского колективного сновидения, именно он обеспечил окончательный коллапс исторического времени в пространство Пустоты и потому виновен.

   Именно Павловский с пеной у рта доказывал, что на Донбассе конфликт имеет исключительно внутриукраинское происхождение с тем, чтобы тут же утверждать обратное в тезисе о том, что нынешняя внешняя экспансия для России –это единственный способ решения внутренних проблем, которые Система решить иным способом уже не может. Чтобы понять, как совмещаются в человеке абсолютный цинизм, холодный расчет политтехнологической машины и нравственный пафос (а в докладе о Гефтере он безусловно есть!), нужен очень глибокий и выверенный психоанализ. И информация, которой я не обладаю вполне. Поэтому могу только выдвигать гипотезы наподобие наблюдения Владимира Кормера о двойственном сознании российской и советской интеллигенции, представители которой странным образом совмещают бунт и смирение, диссидентство и служение самой отвратительной власти, подрывное и верноподданическое начало.

   Я не хочу сейчас копаться в биографии этого «интеллектуального Азефа», но главным в его мэсседже в свете сегодняшних событий является для меня его пророчество о скорой гибели российского режима, о том, что Путин ступил на «пик, откуда шагнуть некуда» (И. Бродский). Павловский представлял себе эту гибель в виде некоего антиглобалистского «низового» путча, который сметет этот режим и похоронит Путина под его завалами. Мне думается, что он не учел фактор войны, которую разворачивает его обожаемо-презираемый патрон на территории моей Родины. И эта война станет концом его правления независиом от ее исхода и от того, какую территорию он захватит и от того, сколько десятков тысяч трупов с обеих сторон он принесет в жертву своему безумию.

    Что произойдет дальше, сказать сейчас трудно. Но ясно одно, что это будет «эффект бабочки», когда какое-нибудь внешне незначительное событие вызовет цунами о полный обвал этой Империи Пустоты. И тогда, наш вестник Апокалипсиса, может быть вспомнит строки А. Блока: «Поглотили нас волны времен, и была наша участь мгновенна».