Такая книга может, конечно же, возникнуть только в стране, где язык оказывается на задворках и его носители ощущают мучительный страх возможного прощания с собственной душой. Мартинович – не первый такой «прощающийся» автор, но его расставание – расставание ХХI века. В интерпретации Мартиновича погибшая, но не сдавшаяся мова производит на ее бывших носителей чуть ли не наркотическое воздействие – в созданном им фантастическом мире отрывками из белорусских книг и торгуют как наркотиком, а вот случайно обнаруженный украинский отрывок на белорусов такого воздействия, разумеется, не производит.
Удивительно другое: то, что для Мартиновича, еще пишущего на белорусском – образ, для меня, пережившего настоящее прощание с родным языком, идишем – реальность. Я еще помню, как разговаривали между собой мои бабушки. Я еще видел последних писавших на языке моих родных авторов и листал страницы книг, написанных неведомым мне в детстве алфавитом. И я помню это опьяняющее воздействие и щемящее чувство утраты, которое не возместить никаким переводом. И я точно знаю, что родство человека и языка – даже если этот язык перестает быть его бытием – неразрывно. Именно поэтому я до сих пор могу жить на страницах книг, изначально написанных на идише и ощущать реальность, созданную авторами книг на иврите.
Несколько дней назад я случайно натолкнулся в сети на видеозапись: девчушка читала стихотворение о своей бабушке. Никогда я не слышал и не читал этого стихотворения, но по ритмике, по образности, по тому летящему «шагаловскому» взгляду на мир, почувствовал: это был идиш. И, действительно – автором стиха оказалась Дора Хайкина, замечательная еврейская поэтесса, вдохновением и болью которой был Киев. «В Киеве единственном моем ни одной из нас уже не будет» - писала она когда-то другой еврейской поэтессе, неповторимой и горькой Риве Балясной. И в самом деле – никого нет.
А только Виктор Мартинович совершенно прав в своем провидении: мовы не умирают.