ЛЮСТРАЦИЯ-2014: ГРАНДИОЗНЫЙ ПРЕДВЫБОРНЫЙ ЛОХОТРОН И ОЧКОВТИРАТЕЛЬСТВО ПЕРЕД ЗАПАДОМ

Несмотря на то, что у закона «Об очищении власти» есть немало критиков, в целом его принятие ВР 16 сентября рассматривается как некая подвижка в деле избавления от «пережитков пришлого», как победа демократических сил. (Об этом в своих многочисленных интервью говорит один из авторов закона, обретший на его волне популярность, Карл Волох). А принятый вчера пакет антикоррупционных законов, казалось бы, окончательно готов вбить осиновый кол тем, кто нам мешает «жить по-новому». Появляются и осторожные голоса, призывающие не предаваться преждевременной эйфории до появления реальных результатов люстрации и подвергающие сомнению мессианистский пафос самой идеи этой самой люстрации. Например, С. Рахманин в статье «Аллюзия на справедливость» (26.09, Зеркало недели) выдвинул тезис о том, что «люстрация – ни хорошо, ни плохо», вследствие чего проводить ее нужно с «математической точностью», иначе возрастает риск политических преследований и сведения счетов.

    Не вдаваясь глубоко в подробности дискуссии вокруг этих процессов, хочу отметить, что в понимании исходного понятия (и, соответственно, целей и задач люстрации) имеет место непроходимая путаница, которая влечет за собой профанацию проекта «очищения власти». Эта путаница наблюдается не столько в головах у простых граждан, которые жаждут обновления этой самой ненавистной власти и для которых «люстрация» является инструментом этого обновления , сколько для самих разработчиков закона и для многочисленных экспертов, комментирующих этот закон. Так, путаница начинается с понимания сущности «люстрации» и того, что стоит за словом «очищение», если перевести его с метафорического языка на язык институциональных практик и вполне конкретных процедур. Например, один из вопросов состоит в степени соотношения политического и юридического в украинской модели люстрации, а ответ на этот вопрос предопределяет, в свою очередь, понимание того, кто подлежит люстрации и является ли он объектом потенциального судебного разбирательства или же к нему применяется более мягкие санкции морального осуждения и временного «запрета на профессию».

    Четкого ответа на эти вопросы нет ни у кого, и отсюда двусмысленности в самом законе и последующем его применении на практике. За примерами далеко ходить не надо.   Буквально пару дней назад уже упомянутый Карл Волох на 112 канале вбросил тезис о том, что «люстрация – не наказание, а квалификационное требование» к чиновнику. Иными словами, проверка на соответствие занимаемой должности, в результате чего люстрационная инстанция превращается в разновидность аттестационной комиссии! Очевидно, что подобное «снижение» целей и задач люстрации, низведение ее изначально высокого пафоса до банальной проверки уровня квалификации бюрократа, вызывает вопросы и ощущение той самой профанации, которая заложена в весь люстрационный проект.

   Однако одной аттестационной проверкой дело не ограничивается и люстрационная стратегия власти подается в связке с «борьбой с коррупцией», что еще более запутывает ситуацию. Потому что одно дело невинное несоответствие квалификационным требованиям, а другое дело – преступное деяние, за которое предусмотрено уголовное наказание. Подобная путаница возникает вследствие заведомого непонимания того, что «люстрация» не относится к чисто юридическим процедурам (хотя и может включать в себя юридический аспект) и что она основана, прежде всего, на политической воле власти и неких ценностях, которые обеспечивают люстрации широкую народную поддержку. Нежелание вводить политический и ценностный аспект в проект люстрации, отсутствие реальной политической воли и приводит к только что зафиксированной путанице в критериях, в противоречиях в законе, а в дальнейшем приведет и к простой имитации и профанации всего процесса, его превращения в очередной мыльный пузырь.    

    Завершая проблему коррупционной составляющей люстрации, считаю необходимым подчеркнуть, что «борьба с коррупцией» всегда проходила как отдельная кампания и не была связана со всеми известными нам типами люстрации. Например, кампания по борьбе с коррупцией в США велась против чиновников-воров, то есть против реальных преступников. Именно потому эта борьба была лишена какой-либо политической составляющей. Аналогичные процессы проходили в государствах Юго-Восточной Азии, которые также имели чисто технологический характер, где основным инструментом являлось ужесточение наказаний за коррупционные преступления. (Например, в Китае, как известно, за коррупцию расстреливают, и согласно статистике только с 2000 по 2010 год по этой статье было расстреляно порядка 10 000 человек). И этот факт четко демонстрирует чисто уголовный аспект борьбы с коррупцией. 

    С другой стороны, ни в кампаниях по «денацификации» (постфашистская Германия), ни в процесах «декоммунизации» в странах Восточной Европы «коррупция» не являлась основным критерием «очищения общества», потому что и в том и в другом случае имел место, прежде всего, политический процесс. Если хотите, этот процесс мог быть назван и «метафизическим», что четко отображено в самой этимологии этого слова, где  «очищение посредством жертвоприношения» предполагает радикальную трансформацию общественного сознания. Поэтому сам факт сваливания в одну кучу борьбу с коррупцией и люстрацию означает отказ от подобной радикальной трансформации, банальную деполитизацию этого процесса. А сведение люстрации к «квалификационной проверке компетентности чиновника» на деле предстает как предельное опошление этого процесса, глумление над самим смыслом понятия «люстрации» и связанными с этим процессом общественными ожиданиями.             

    Указанная деполитизация проекта отчетливо проявилась и в выборе основного объекта люстрации – чиновника или госслужащего, который по определению политиком не является! А сведение люстрации только к проверке чиновников, отказ от люстрирования выборных должностей (прежде всего, парламентариев) означает выведение из-под ее действия собственно политиков, творцов криминального режима Януковича. Это отказ от люстрации верхушки Партии Регионов и их подголосков КПУ путем признания этих партий как преступных организаций. Это отказ от устранения из политической жизни лиц, голосовавших за преступные законы 16 января. Это отказ от выведения из политического процесса людей, открыто призывающих к сепаратизму, спонсирующих сепаратизм и поддерживающих Россию в ситуации ее войны с Украиной. Это отказ от люстрирования преступных мэров (поскольку «мэр» -- должность выборная). Например, мэра Геннадия Кернеса, который во время правления режима Януковича превратил Харьков в закрытую зону, в своего рода криминальную республику. Который участвовал в травле украинских патриотов, участников Евромайдана, поощрял деятельность «Оплота», спонсировал Антимайдан и на руках которого, возможно лежит кровь активистов.

    Все эти люди благополучно избегут реальной люстрации, а пострадают мелкие шестерки, простые исполнители их преступных приказов. И потому понятно, почему президент Порошенко так упирался принятию закона о люстрации и открытию «ящика Пандорры» под названием «люстрация». (Вспомним его знаковую фразу: «Выборы – лучшая люстрация»).  Когда же он понял, что в этой редакции закон о люстрации не затрагивает интересы основных архитекторов и игроков режима, при этом давая определенные электоральные дивиденды для образа «президента-реформатора» и позитивный образ перед Западом, то с легкостью подписал его. Возможно, подписал еще и потому, что в подобной редакции люстрация дает дополнительный инструмент не для «очищения власти», а для «чистки неугодных», что также очень удобно и в скором времени может понадобиться действующему президенту в ситуации усиления противостояния в стране.

    Для того, чтобы убедиться в отсутствии политической воли к реальным изменениям и реальному очищению власти, достаточно посмотреть на те факты, которые уже набили оскомину от частого повторения – обойма одиозных экс-регионалов в БПП, саботаж в расследовании убийств на Майдане с чудесным бегством беркутовца Садовника из-под домашнего ареста (услуги «Беркута» могут также очень скоро понадобиться действующей власти и потому его не трогают!), постепенное возвращение во власть и в публичное пространство всех крыс прошлого режима. А это означает, что в будущей люстрации будет отсутствовать основной ее нерв – процедура «дерегионализации» и «декоммунизации», признание ПР и КПУ «преступными организациями» с запретом на политическую деятельность членам этих организаций. В сложившихся условиях очищение власти от откровенных преступников, сепаратистов и пятой колонны является куда более важным, чем наказание банальных коррупционеров и взяточников. Но, повторяю, при нынешней власти такой люстрации мы не дождемся.

    Все сказанное позволяет утверждать то, что принятие закона «Об очищении власти» и пакете законов о коррупции есть не более, чем отвлечение внимания от действий власти нынешней. Это кость, брошенная населению, обманка и лапша для «наивных». Однако просчет власти (и лично Петра Алексеевича) состоит в том, что наивность населения сильно преувеличена. И когда активисты бросают наиболее одиозных персонажей пришлого режима в мусорные баки (великолепная материализация метафоры, указующей их реальное место в истории!), они совершенно точно знают кого нужно люстрировать. Их, если хотите, общественный инстинкт, безошибочен, и очень скоро они раскусят люстрационный и антикоррупционный лохотрон. И мусорные баки еще найдут своих истинных обитателей. Правда, как утверждают многие аналитики, мусорками дело не ограничится. И разбитая физиономия Шуфрича – как квинтээсенция всех видов «региональной мерзости» -- лишнее тому напоминание. Но это только начало. Продолжение следует…