Необратимость: Несколько замечаний об искусстве Майдана

В статье использованы фотографии автора

ХРОНИКА СОБЫТИЙ

21 ноября 2013 года. Журналист, украинец афганского происхождения, Мустафа Найем через социальные сети призывает выйти вечером на майдан (площадь) Независимости в Киеве на митинг протеста против решения правительства Украины заморозить переговоры с Евросоюзом по соглашению об ассоциации. Собираются около тысячи журналистов, студентов, гражданских активистов.

24 ноября. Воскресный митинг на Европейской площади по соседству с Майданом собирает, во многом неожиданно для организаторов, более ста тысяч человек. В центре Киева появляется два Майдана – партийный на Европейской площади, студенческий – на площади Независимости. Вскоре они объединяются.

30 ноября, около 4 часов утра, спецподразделение милиции «Беркут», усиленное внутренними войсками (общей численностью до двух тысяч человек), под предлогом подготовки площади к празднованию Нового года нападает на студентов (около пятисот человек), к тому времени еще остававшихся на Майдане. Зверски избивают всех, включая иностранных журналистов, преследуют случайных прохожих. Части студентов удается укрыться в Михайловском монастыре в пяти минутах ходьбы от Майдана.

1 декабря. На «вече» (так отныне называются регулярные воскресные митинги) выходят, по разным оценкам, от 700 тысяч до миллиона киевлян и приезжих из других областей. Мэрия Киева и Дом профсоюзов захвачены. На Майдане разбит палаточный городок. Одновременно на улице Банковой рядом с администрацией президента происходят ожесточенные столкновения с «Беркутом» и внутренними войсками, результат – новая волна раненых и арестованных.

8 декабря. После «вече» появляются баррикады в правительственном квартале. Манифестанты сносят памятник Ленину на углу Крещатика и бульвара Тараса Шевченко.

10–11 декабря. Демонтировав дальние баррикады, милиция подступает к Майдану. Центральные станции метро не работают. Район частично обесточен. В час ночи начинается штурм. «Беркуту» удается оттеснить манифестантов со стороны Европейской площади к основной сцене, однако дальше дело не идет. Утром правоохранители ретируются.

16 января 2014 года Верховная Рада принимает невиданные по жесткости законы, предполагающие огромные штрафы, административное или уголовное преследование за несанкционированное участие в массовых акциях, ношение масок и касок, передвижение в автоколоннах, установку палаток без разрешения МВД, сбор конфиденциальной информации о сотрудниках правоохранительных органов и судьях. Одновременно парламент освобождает от ответственности «Беркут», который избивал людей на Майдане 30 ноября и с разрешения администрации президента 1 декабря.

19 января часть «вече» отправляется на улицу Грушевского, чтобы пройти к парламенту для выражения несогласия с «законами о диктатуре», и вступает в столкновения с блокирующими улицу «Беркутом» и внутренними войсками. В ход идут коктейли Молотова, горят милицейские машины, много раненых. Бои продолжаются почти неделю.

22 января – есть первые убитые. Украинец армянского происхождения Сергей Нигоян и политический эмигрант из Белоруссии Александр Жизневский застрелены на улице Грушевского. Через три дня в больнице от огнестрельного ранения умирает отставной военный, активист самообороны Майдана Роман Сеник.

18 февраля демонстрация у парламента превращается в кровавое побоище. «Беркут», внутренние войска и группы титушек[1] убивают более двадцати человек. В 20.00 начинается зачистка Майдана. Дом профсоюзов подожжен «Беркутом», часть площади занята милицией, однако сопротивление манифестантов срывает операцию. Повстанцы в регионах штурмуют областные администрации, управления милиции и СБУ. Западная и часть Центральной Украины выходят из-под контроля правительства.

20 февраля после изнурительных боев «Беркут» отступает, рядовой состав внутренних войск сдается революционерам. Последние – без оружия, прикрываясь фанерными и металлическими щитами, – переходят в наступление и попадают под огонь снайперов на улице Институтской. Общее число убитых за три дня превышает девяносто человек.

21 февраля Янукович подписывает с оппозицией соглашение, предусматривающее досрочные президентские выборы, и вечером покидает Киев. Милиция отходит в места дислокации, лагерь антимайдана рядом с Верховной Радой разбегается. Самооборона берет под контроль правительственный квартал. Ровно через три месяца после первого митинга украинская революция побеждает.

***

На углу Европейской площади, рядом с гостиницей «Днепр», в ноябре на железных лесах появились два огромных бигборда, столь же бессмысленных и громоздких, сколь и фильмы, на них указанные: «Вий» Олега Степченко и «Я, Франкенштейн» Стюарта Битти. 19 января, когда чуть дальше, на улице Грушевского, начались бои с милицией, рекламу вместе с основой демонтировали и пустили на укрепление баррикад.

***

Зимняя баррикада строится так: привозят много мешков из строительных супермаркетов. Сотни людей собирают снег и лед в мешки и складывают из них стену поперек улицы. Конструкцию поливают водой, чтобы сцементировать на морозе, укрепляют сварным скелетом из арматуры. С внешней стороны оставляют буферную зону шириной до десяти метров, заполненную колючей проволокой, железными бочками и ежами. При потеплении баррикада проседает, и в ход идут лавки, телефонные будки, киоски и все, что попадет под руку, вплоть до автомобилей.

Когда баррикада взята милицией, поджигают палатки: пламя удерживает «Беркут» на расстоянии. Когда догорают палатки, поджигают шины. Когда заканчиваются шины, в костры летят дрова с кухонь, мусор, одежда.

Но начиналось не с баррикад и не этой зимой.

ОТЛИЧИЯ: ТЕХНОЛОГИЯ

В 2004 году, во время «оранжевой» репетиции[2], необходимая техника (компьютеры, камеры, принтеры, сканеры) стоила намного дороже, не было ни Facebook, ни Twitter, даже полумертвая сегодня блог-платформа «Живой Журнал» оставалась развлечением для немногих. На всю Украину приходилось полдесятка оппозиционных сайтов, из них только заплатившая предельную цену[3] «Украинская правда» (pravda.com.ua) обладала достаточным влиянием и аудиторией. Далеко не все украинцы имели Интернет, равно как и мобильные телефоны, о мобильных с выходом в Сеть никто и мечтать не мог; за гранью представимого находилось также интернет-телевидение с круглосуточной трансляцией. Соответственно в культурном сопровождении протеста в 2004-м преобладала самодеятельность с использованием немногих доступных материалов (вспоминаются народные «граффити», сделанные из снега, налепленного на стены около кабмина). Сейчас же нарисованный профессиональными дизайнерами плакат можно загрузить с соответствующего сайта и распечатать в любом формате, а фильм снять на бытовой фотоаппарат.

ОТЛИЧИЯ: НЕНАВИСТЬ

Неподписанное после многих месяцев прозападной болтовни соглашение о евроассоциации послужило лишь спусковым механизмом выступлений: причины неприятия Януковича, его «семьи» и приведенного им к власти клана «донецких», юридически оформленного как Партия регионов, были гораздо глубже; можно говорить о цивилизационном конфликте. Несмотря на победу на выборах 2010 года, Янукович не стал менее чужим ни для Киева, ни для Центральной, Южной и Западной Украины. «Регионалы» пытались управлять страной, достигшей определенного уровня правосознания, по уголовным понятиям 1990-х, с расстановкой «смотрящих» по всем областям, во всех структурах. Коррупция достигла чудовищных масштабов, чиновники и олигархи из ближнего окружения «семьи» вели себя абсолютно безнаказанно, мелкий бизнес вымирал. Локальные кризисы – Налоговый майдан[4], дело Врадиевской милиции[5], спровоцировавшее волну нападений на райотделы МВД, – повышали напряжение.

В 2004 году президент Леонид Кучма придерживался тактики невмешательства. Противостояние ограничилось судебными заседаниями. Спустя девять лет режим выбрал войну. Даже в относительно мирные дни, предшествовавшие разгону студентов, стычки с милицией происходили регулярно. Далее каждый раз, когда Майдан терял массовость, власть атаковала – но «плодовитость непредвиденного далеко превосходит предусмотрительность государственного деятеля»[6]. Репрессии вызывали лавинообразный рост числа про­тестующих и усиление радикальных настроений.

ХРОНОТОП

Главная сцена с ее речами, молитвами и музыкой имела скорее символическое значение. Культура Евромайдана существовала дисперсно. Разрисовывали палатки, вывешивали авторскую живопись на стенах домов, играли и пели перед милицией, декламировали стихи среди костров, устраивали просмотры под открытым небом[7]. Пандан основной сцене на другой стороне площади работал «Открытый университет», где проводились по преимуществу лекции, иногда концерты, литературные чтения, а поздним вечером показывали такие странности, как «Общество спектакля» Ги Дебора. Каждая баррикада так или иначе получала дополнительное оформление в виде разного рода артефактов: от стилизованных под дорожные желтые знаки «Меняем страну, простите за неудобства» до разрисованных в рождественской гамме железных бочек. Когда в феврале захватили Украинский дом (бывший Музей Ленина) на Европейской площади, там открылись библиотека[8], возрожденный «Открытый университет», кинозал и представительство «Мистецької сотні» («Художественной сотни»), занимавшейся по преимуществу написанием транспарантов, разрисовыванием касок и щитов.

Пространством протестной культуры договоримся считать центральные кварталы Киева, а временем – период с 21 ноября 2013 года по 21 февраля 2014-го.

КРУГ БУМАГИ

После Сети плакат и листовка – наиболее массовые медиа городских волнений – рабочая плоскость общего негодования. Описание, систематизация и разбор полиграфии Майдана требует отдельного, и немалого, текста: здесь лишь эскиз тенденций.

Одна из наиболее популярных и, с учетом дальнейших событий, зловещих наклеек студенческого Майдана: «Мы замерзли и проголодались. Накорми птичку!»[9] – и рядом эмблема спецподразделения «Беркут». Из того же ряда стикеры «Хлопці з МВС стоять тут за ЄС», серия графики на ватманах, наклеенных прямо на заборе, разделявшем Майдан, сплошное дурашливое Дада: «Хочу ходить в зеленых штанах, а не в ватнике», картинки с рыбьим хвостом или с женскими ногами в юбке, приклеенные точно к тому месту заграждения, за которым стоит милиционер, рукописный призыв «Панду геть!» («Долой панду!» – игра со словом «банда») и тому подобное. Во всем этом сквозила взвинченная беспечность, убеждение самих себя и власти, что и на этот раз победа придет как игра и праздник.

После 30 ноября озорство сменилось вызовом. Наиболее цитируемым сразу после разгона студентов стал кадр из новой экранизации романа Стивена Кинга «Кэрри»: залитое кровью лицо героини фильма с добавлением желто-синих полосок на щеках и подпись «Защитим наших детей»[10]; первые изготовленные вручную в «черную субботу» транспаранты – «Они оху» с рисунком елей после «оху». Над Крещатиком долгое время висел холст с рисунком той же ели и надписью «Сажайте растения, а не людей». Коллективный разум реагировал быстро и остро. Когда секретарь Совета безопасности Андрей Клюев попытался ввести цензуру на основных телеканалах, на ближайшем «вече» подняли призыв: «Помогите! Хулиган Клюев телевидения лишает!» Едва начались столкновения на Грушевского, на лайт-боксах на прилегающих улицах появились листовки с надписями «Парень в каске, ты мой герой», «Не был на Грушевского – не мужик», «Парень в каске – потенциальный отец моего будущего ребенка», снабженные отпечатками губной помады. Отдельный массив образовывали карикатуры на Януковича, Азарова, Путина, иных ненавидимых на Майдане правителей – они распечатывались и вывешивались целыми стендами.

Другое последствие 30-го – в протест пришли профессионалы. Независимо от жанра это группы сходного генезиса и формата: появились они в начале декабря, сразу открыли страницы в соцсетях, индивидуальное авторство не указывают, готовые работы публикуют в свободном доступе: лозунг дизайнерского сообщества «Страйк-плакат»[11] – «Никогда еще маленький принтер не чувствовал себя таким героем».

«Страйкеры» прославились почти сразу, создав поп-арт-портрет Януковича с кровавым пятном-пятачком вместо носа, а также совершенную в лаконизме композицию на основе национального биколора: в желтый океан с синего неба падает капля, со строчкой «Я капля в океане, который изменит Украину». Последовало множество вариаций в сине-желтой гамме с использованием капли: от патетического «Я отвечаю за то, что будет завтра» до прямолинейного «Я йду, щоб ти всрався!» (призыв на воскресное «вече»), а вскоре отпочковался отдельный интерактивный проект с собственной платформой www.kraplya.com.

На площади, мерцающей россыпями огней от фонариков и мобильных на концерте «Океана Эльзы», действительность и метафора опрокинулись друг в друга. Через два месяца Украина изменилась бесповоротно.

ЙОЛКА

Самый знаменитый плакатный стенд Украины, центральный элемент Майдана – искусственная елка, в стиле тогда еще действовавшего президента окрещенная йолкой, точнее, ее зеленый конический каркас, который к Новому году должны были покрыть искусственной хвоей. Необходимостью установления этой декорации власть обосновывала избиение студентов. Почти сразу после возвращения митинга на площадь началось стихийное украшение «йолки» сине-желтыми государственными флагами (позднее флагами стран Евросоюза) и транспарантами – первым был белым по черному махновский «Воля або смерть». Позднее выделялись громадный портрет Тимошенко, другой бело-черный лозунг «Не бей детей», а также длинное полотно, расписанное десятками художников еще на студенческом Евромайдане, чудом пережившее погром; далее здесь вешали не только воззвания, но и объемные композиции, всевозможные картины и даже куклы.

В своей длительности эта постоянно меняющаяся стихийная инсталляция абсорбировала основные параметры концептуального искусства: деконструкцию традиционного жанра (новогодней бутафории), захват территории официальной культуры, иронию всех оттенков, анонимность, социальность, доступность, а также полную невозможность музеефикации.

ФОТОУВЕЛИЧЕНИЕ

Если «оранжевое» движение координировали избирательные штабы и вдохновляли партийные вожди, то спустя девять лет возобладала самоорганизация. Рядовой протестующий стал протагонистом площади, и его портретирование позволило фотографам выйти за пределы репортажной целесообразности. Важны мизансцены столкновений, панорамы митингов, пейзажи пылающих улиц, но осевая фигура визуальной риторики в эту зиму – крупный план демонстранта, а подобающий жанр экспонирования – выставка у баррикады, на баррикаде. Если фильмами, плакатами, граффити, карикатурами Майдан обращался к миру, то этими фото он всматривался в себя.

Первая такая экспозиция – «Человеческий фактор» – лучших киевских фотографов была прикреплена к сетке ограждения, сооруженного перед баррикадой со стороны Европейской площади: демонстранты спящие, разговаривающие с милицией, сражающиеся, ликующие, влюбленные, поющие, суровые, встревоженные. Постоянно дополнявшаяся подборка как никакая другая передавала эмоциональную радугу восстания.

Параллельно забор вокруг строительства возле захваченной мэрии был украшен длинным рядом гораздо проще выполненных портретов – крупный или поясной анфас, некоторые в масках или противогазах – под общим заголовком «Украина – это каждый». А в январе на стене одного из исторических домов неподалеку от Майдана киевская художница Алевтина Кахидзе, фотограф Евгений Черный и соучредитель платформы «Большая идея» Ирина Соловей воплотили украинскую часть глобального проекта InsideOut, инициированного французским стрит-артистом JR, называющим себя «городской активист» и удостоенным премии TED (2011). JR специализируется на флайпостинге – расклейке больших черно-белых фотографий обычных людей. Два года назад он предложил этот формат к международному распространению ради борьбы с войнами и насилием[12]. Снимки улыбающихся революционеров, вклеенные, как в рамы, в заложенные кирпичами оконные проемы, благодаря удачному размещению передавали основной мотив Майдана – значимость отдельного поступка. Каждый вышедший на площадь становился звездой.

InsideOutProject через неделю – вероятно, с подачи районных чиновников – заменили стилизованной рекламой какого-то ресторана. Серия «Украина – это каждый» постепенно скрылась под слоями граффити, стикеров, листовок, плакатов. «Человеческий фактор» уничтожен 18 февраля вместе с баррикадой.

Но по-другому и не могло быть.

ЖЕСТ

Перформанс на Майдане – это, как правило, или концерт, или пикет, или соединение первого и второго. Художники из формации «Р.Э.П.», образовавшейся еще во время «оранжевого» движения, 5 декабря устроили акцию «Беркут» во время чумы» – к 25-летию создания спецподразделения. Они имитировали штурм Дворца культуры МВД, где проходил праздничный вечер, под аккомпанемент ансамбля барабанщиц и скандирование: «Виповнилось 25 – час роботу пошукать», «Розпускайте, хлопці, «Беркут». Мероприятие внутри здания стерег тот же «Беркут», что придавало ситуации абсурдную завершенность.

Женский кабаре-ансамбль (фрик-кабаре, как они себя называют) Dakh Daughters, добрав вокалисток до полноценного хора, ходил петь народные песни к кордонам милиции на Банковой с плакатами «Захисти мене, я добре готую!», «Не бийте, в мене кіт негодований!», «Слава Україні! Любов ворогам!», «Не биймося – кохаймося!», «Поїхали влітку в Париж!». Та же группа, загримировавшись под аристократов и санкюлотов и распевая гимн Украины на мотив «Марсельезы», носила гильотину от кордона до кордона, а затем пополнила ею баррикаду на Институтской. В целом музицирование на линии потенциального столкновения до определенного момента оставалось способом мягкого давления на силовиков, унаследованным от «оранжевого» Майдана. Фотография одинокого пианиста на фоне металлических щитов (на углу Банковой и Лютеранской неподалеку от администрации президента) практически сразу стала символом музыкального сопротивления[13]. На довольно изношенном пианино (его установили львовские активисты в начале декабря), раскрашенном в сине-желтые цвета украинского и европейского флагов, играли классику, эстраду, джаз, иногда и довольно сложный репертуар – песни на стихи Бродского, Введенского, Хлебникова. Еще один пианист – аноним в балаклаве с репертуаром сентиментальных минималистских пьес – стяжал такую популярность, что даже открыл свою страницу в Facebook «пианоэкстремист» и до сих пор гастролирует в таком виде. Вскоре фортепиано начали появляться в самых разных местах Майдана, зазвучали в захваченных помещениях и, парадоксально, стали главным музыкальным инструментом зимы. Однако с обострением ситуации привычные формы борьбы подвергались все большей эрозии, проигрывая тем акциям, участники которых нарушали не символические, а вполне реальные границы власти.

Так, активисты молча держали зеркала с подписями «Неужели это я?» перед милицейскими кордонами, так что людям в форме приходилось или смотреть на самих себя, либо отворачиваться. Наиболее жестоким был декабрьский перформанс под Генпрокуратурой «Переступили через закон – переступите через нас». Каждое утро, под снегопадом, на морозе протестующие укладывались перед входом в здание так, что зайти внутрь можно было, лишь переступив через людей. Пикет повторялся несколько дней подряд и, хотя работу учреждения не парализовал, на моральном духе работников прокуратуры сказался весьма негативно.

В конечном счете любые жесты оставались в тени драмы, разворачивавшейся на площади.

ДОГМА YOUTUBE

Технологические изменения последних лет способствовали появлению кинематографии Майдана, они же оставили ее в зоне притяжения оперативной журналистики; на местах событий круглосуточно работали тысячи профессиональных и любительских камер, и поток производимого ими материала, почти сразу появлявшийся в Сети, растворял любые попытки режиссерского структурирования.

Здесь практически монопольное положение заняло объединение «Вавилон 13», которое, как и «Страйк-плакат», стихийно появилось в первые дни восстания: режиссеры, кинокритики, операторы, собрав доступное оборудование, заняли Малый зал киевского Дома кино[14]. Название взяли от кафе «Вавилон»[15] в том же здании. Группа снимает короткометражки продолжительностью от двадцати секунд до восьми минут, выкладывая их на собственном YouTube-канале. В качестве автора указывается «Вавилон 13».

То, что называется фильмами о Майдане, – по большей части драматургически неакцентированная документация столкновений с милицией, зарисовки из быта повстанцев, их комментарии о том, кто они и почему они здесь. Хроника остается смыслообразующей, наблюдение превалирует. В музыкальных видео, как правило, используется запись живого выступления: юная пианистка играет для оккупантов мэрии («d-moll в киевской мэрии»), ансамбль закарпатских музыкантов выступает перед кордоном внутренних войск, баррикадный боец отплясывает ночью на фоне горящих шин под монотонный стук палками по железу (этой круглосуточной какофонией поддерживали боевой дух на Грушевского), другая пианистка за кадром поет раздирающее «Летіла зозуля через мою хату» об обмане и брошенности, камера скользит по лицам милиционеров, один из них опускает глаза, его руки в серых вязаных перчатках держат щит – сильный эмоциональный эффект достигается несколькими штрихами за неполные две минуты («Стыд»).

Сюжет обозначается тогда, когда во фрагментах динамического множества удается выделить внутренний конфликт. В «Хорошем, плохом, злом» пожилой страж баррикады отбивает словесные атаки возмущенных горожан, не понимающих, почему нельзя пройти именно здесь, – сначала увещевает плотного украиноязычного пацана (условно «злого»), а потом противостоит «плохому» русскоязычному пижону, полному скорее высокомерия и желания пометить территорию, нежели срезать путь. Защитник отвечает своей финальной правдой – монологом о решимости пожертвовать жизнью, лишь бы больше не убивали детей: «Если надо будет, обвяжусь бомбами и пойду на кабмин» – мягкий, трогательный, убежденный камикадзе.

В «Родительском доме» («Батьківська хата») путешествие в пригород Енакиево в поисках дома, где родился и рос Янукович, оборачивается очерком о бедной восточноукраинской провинции и ее характерах. Проводником в сердце запустения становится ушлый мужичок в норковой шапке, который, стоя посреди руин хаты, давшей Украине ее худшего президента, клеймит западные безобразия, а потом, во дворе, с искренним удовольствием хвастается роскошным памятником, купленным для его с женой места на кладбище за немалые деньги, на которые сын с невесткой, судя по всему, явно рассчитывали. Ритуал опустошает жизнь – по сути это и есть содержание любой диктатуры.

«Зубы Ленина» смонтированы на материале вечерних съемок 8 декабря, когда с постамента был сброшен единственный оставшийся в Киеве памятник Ленину. Зубами один из манифестантов называет чешуйки гранита, отколотые с монумента. Картины ликования ниспровергателей прерываются эпизодами с людьми, недовольными происшедшим. Дама с нервными чертами лица и с собачонкой на руках; седобородый прохожий, рыдающий, как ребенок, со словами «это не по-человечески» и затем вовсе утрачивающий речь при воспоминании о матери; эксцентричный спорщик – по повадкам с богатой биографией («две боевые службы, в Средиземке служил за родину»), который заводит свару, а в конце, на камеру, рассыпая комичные в своей неуместности фразы, извлекает как последний аргумент самый настоящий пистолет и уходит в ночь с издевательским «слава Украине», – «контрреволюционеры» и типажно, и драматически оказываются интереснее повстанческой массы.

Все три истории – наиболее художественно состоятельные в «вавилонском» зимнем архиве – имеют упоминание о смерти, а это последний штрих. Политическое прерывается в безусловном: «смерть, сталкиваемся ли мы с ней в фактическом умирании или во внутреннем осознании собственной смертности, – возможно, самый антиполитический опыт из всех, какие есть»[16].

ПОСЛЕДНЕЕ ОТЛИЧИЕ

«Оранжевый» Майдан был макетом революции в натуральную величину.

Майдан 2014-го действовал диаметрально противоположно. Отторжение спектакля нарастало, пока не достигло точки аннигиляции любых опо­сре­дований.

ВСПЫШКА

Наступает 18 февраля.

Бумага: горит.

Звук: взрыв.

Ритм: выстрелы.

Жест: рука, камень, огонь.

Оптика: на снайперской винтовке.

Дистанция между образом и событием схлопывается с первым смертельным ударом: событие и есть образ.

Главное произведение революции – сама революция.

P.S.

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они – кто старше, кто моложе –
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, –
Речь не о том, но все же, все же, все же...

[1] Группы молодых людей из спортивных клубов и частных охранных агентств, нанимавшихся правительством для охраны лояльных митингов и нападений на оппозицию. Название происходит от фамилии спортсмена из Белой Церкви Вадима Титушко, который 18 мая 2013 года во время митинга в Киеве напал на журналистов Ольгу Сницарчук и Владислава Соделя.

[2] Цвет знамен невольно маркировал сродство Майдана 2004 года с европейской парадигмой «оранжевой политики» – гражданского протеста в форме субкультурных провокаций. Подробнее
см.: Десятерик Дмитрий. Оранжевая радуга. – «Искусство кино», 2005, № 1.

[3] Основатель «Украинской правды» Георгий Гонгадзе похищен и убит осенью 1999 года. Тогда же были обнародованы ­аудиозаписи, на которых тогдашний президент Леонид Кучма высказывал недовольство пуб­ликациями Гонгадзе и упоминал о возможности его похищения. Последовавший кризис («Гонгадзегейт», «кассетный скандал») стал самым серьезным за период независимости на тот момент.

[4] Налоговый майдан – выступление мелких предпринимателей против нового проекта Налогового кодекса, значительно усложнявшего правила ведения бизнеса, в 2010 году. В выступлениях принимали участие до тридцати тысяч человек. Требования предпринимателей удовлетворены частично, протест в конечном счете подавлен.

[5] Дело об изнасиловании жительницы районного центра Врадиевка (Николаевская область) двумя офицерами местного райотдела милиции. Активные протесты продолжались с 30 июня до 3 июля 2013 года.

[6] Прудон. Цит. по: Арендт Ханна. О насилии. М., «Новое издательство». 2014, с. 13.

[7] Самый известный из таких сеансов – премьера документального полного метра «Площадь» (2013, режиссер Джехане Нуджаим) о событиях в Египте на большом экране возле мэрии за день до начала столкновений на улице Грушевского. Организатора, американского активиста Стюарта Фармера, после показа объявили персоной нон-грата.

[8] Книги выдавали «под честное слово», которое каждый посетитель писал на отдельной бумажке. Киевляне несли литературу коробками. Большую часть книг затем передали в сельские библиотеки.

[9] Тут и далее большинство лозунгов цитируется в переводе с украинского. Оригинал приводится, если перевод может нарушить размер, рифму или авторское своеобразие слогана.

[10] Украинская ­премьера «Кэрри» состоялась на второй день Евромайдана, 22 ноября, на холме прямо над площадью, в кинотеатре «­Кинопалац», позднее прекратившем работу из-за боев.

[11] Страйк (англ.) – забастовка.

[12] Подробнее об украинской части проекта см.: http://news.bigmir.net/ukraine/782624-V-Kieve-pojavilas--galereja-geroev-Majdana--FOTO-

[13] Показательно, что своего эстрадного гимна у Евромайдана наподобие «Разом нас багато» в 2004 году на сей раз не было. Рок-программа угасала от фестивального подбадривания повстанцев до отхода на задний план вместе с основной сценой и ее знаменитостями, когда импульс пассионарности переместился в места столкновений с милицией и в захваченные опять здания.

[14] Следует уточнить, что основа группы сложилась во время работы над альманахами «Мудаки. Арабески» (2010) и «Україно, гудбай» (2012). Наиболее известен из этого круга Мирослав Слабошпицкий, получивший «Серебряного леопарда» Локарно за короткий метр «Ядерные отходы» в 2012-м и участвовавший в программе «Неделя критики» на Каннском фестивале 2014-го с полнометражным дебютом «Племя».

[15] В свою очередь, названного в честь классического фильма Ивана Миколайчука «Вавилон ХХ» (1979).

[16] Арендт Ханна. О насилии. М., 2014, с. 79.

Киноарт