Неутешительные итоги проекта «Новороссия»

«Военно-промышленный курьер» продолжает серию публикаций (№ 33 – К. Сивков «Котел для хунты», № 34 – А. Храмчихин «Но случился Донбасс», № 36 – К. Сивков «Хочешь войны – добейся мира»…), посвященных анализу военно-политической ситуации на юго-востоке Украины. Как известно, мнения по этим вопросам у наших авторов расходятся диаметральным образом. В этом номере мы представляем точку зрения известного историка и публициста Марка Солонина. Его оценки и выводы могут не совпадать с точкой зрения редакции «ВПК».

В Донбассе установилось хрупкое затишье. Это еще не мир и даже не перемирие (стрельба с использованием артиллерии и «Градов» продолжается), но интенсивность боевых действий и число жертв резко снизились. Наступает время для подведения первых итогов.

Главный редактор «ВПК» М. М. Ходаренок в статье «Как развалить армию» (№ 36 от 1 октября) дает такую оценку произошедшего: «Украина в вооруженном противоборстве с формированиями юго-востока потерпела унизительное поражение. В боях с ополченцами армия незалежной растеряла практически все свое тяжелое вооружение, были сбиты почти все и без того немногие исправные самолеты и вертолеты, украинские части понесли значительные потери в личном составе. Но так и не было показано главного – боевого духа и умения воевать даже с иррегулярными формированиями».

Почти все в этом абзаце представляется мне неверным. С согласия главреда я готов поделиться своими возражениями с читателями «ВПК».

Арифметика

Начнем с самого простого. С подсчета неодушевленных предметов, а именно – боевых самолетов. Самолетов вообще мало, в данном вооруженном конфликте они использовались только одной стороной, да и то не слишком активно; соответственно потери единичные, факт и место потери досконально учтены. По состоянию на 29 августа украинские ВВС потеряли сбитыми противником 10 самолетов, из них 3 транспортных, 1 бомбардировщик Су-24, 2 истребителя МиГ-29 и 4 штурмовика Су-25, еще один Су-25 безвозвратно потерян по техническим причинам. Итого потеряно 8 ударных самолетов (не считая транспортники). Много это или мало?

Коллаж Андрея Седых

Данные, которые приведены в официальных украинских источниках («Белая книга» вооруженных сил Украины), и оценки международных организаций контроля за вооружениями несколько расходятся, но порядок величин таков: в 2013 году в строевых частях в боеготовом состоянии находилось 33–34 бомбардировщика Су-24, 20–24 истребителя Су-27, 80 истребителей МиГ-29, 31–36 штурмовиков Су-25, всего порядка 170 боевых самолетов. Таким образом, безвозвратные потери составили порядка 5 процентов от исходной численности боеготовых самолетов. Это не подходит под определение «были сбиты почти все».

Кроме того, несколько десятков Су-27 и МиГ-29 находится вне боевых частей (на базах хранения, на заводах в ремонте). Кроме того, на хранении находится несколько десятков морально устаревших (но еще вполне пригодных для использования в нынешнем вооруженном конфликте) истребителей-бомбардировщиков МиГ-27. На этом фоне потеря 8 единиц вообще едва ли заслуживает большого внимания. Добавим лишь тот факт, что из общего числа в 72 ударных вертолета Ми-24 безвозвратно потеряны в боевых действиях всего 4 единицы (6%).

Танков в вооруженных силах Украины (ВСУ) гораздо больше, использовались они весьма интенсивно, средств противотанковой обороны у противостоящей стороны также было много, соответственно потери бронетехники весьма велики. Точные цифры назвать трудно, в частности, еще и потому, что подбитый танк (в отличие от самолета) может быть отремонтирован и введен в строй. Так, судя по официальным сводкам Совета национальной безопасности и обороны Украины, только за первую неделю после подписания Минского протокола о перемирии выездные ремонтные бригады «Укроборонпрома» восстановили боеготовность 67 единиц бронетехники, включая 30 танков. Безвозвратные же потери составляют, по имеющимся оценкам, порядка 75 танков и 140 единиц БМП и БМД.

Потери огромные. Достаточно сказать, что за 9 лет афганской войны было потеряно 147 танков, то есть всего лишь вдвое больше, чем за три месяца боев в Донбассе. Однако для оценки потенциала ВСУ и возможных перспектив возобновления боевых действий адекватным будет сравнение не с Афганистаном, а с исходной численностью украинской бронетехники. Так вот, по состоянию на начало 2013 года непосредственно в боевых частях ВСУ числилось порядка 700 танков и 2500 боевых бронированных машин различного типа. Кроме того, на хранении находилось (данные за 2010 год) еще 2650 танков Т-64, Т-72 и Т-80. Удивляться таким цифрам не стоит, так как советские танковые войска были крупнейшими в мире, а после распада СССР на территории Украины осталось порядка 6,5 тысячи танков, не считая прочей «бронированной мелочи».

Как видим, ВСУ располагают необходимой материальной базой для того, чтобы восполнить потери в танках и даже многократно увеличить их количество на поле боя. По крайней мере по открыто опубликованным оценкам разведки Новороссии (http://novorossia.su/ru/node/6620) в настоящий момент непосредственно на фронте ВСУ имеют 560 танков, 1300 БТР, БМП и БМД. Не следует забывать и о том, что на территории Украины находились крупнейшие в СССР заводы – производители танков, танковых моторов, бронекорпусов, что открывает серьезные возможности для ремонта, восстановления, модернизации имеющейся бронетехники и производства новой. Утешительные сказки про то, что «войска бандеро-фашистской хунты растеряли большую часть тяжелого вооружения», не должны заменять собой трезвую оценку ситуации.

Новый украинский Основной танк «Оплот»

Безвозвратные потери личного состава ВСУ (убитые и пропавшие без вести), включая подразделения национальной гвардии (то есть бывшие внутренние войска МВД) и добровольческие батальоны*, составляют порядка 1,5–2 тысяч человек. Эта цифра вполне коррелирует с известным количеством раненых, находящихся на излечении в больницах и госпиталях Украины (3,5–4 тысячи человек). Да, официальные данные существенно меньше (967 убитых по состоянию на конец сентября), но эта цифра не включает значительное количество пропавших без вести, большинство которых скорее всего погибли. Кроме того, сама специфика вооруженного конфликта с участием иррегулярных формирований способствует недоучету числа потерь.

Для адекватной оценки масштаба потерь следует соотнести эти цифры с численностью находящейся на ТВД группировки ВСУ. По выше уже упомянутой оценке разведки Новороссии непосредственно на линии соприкосновения сторон ВСУ имеют порядка 20 тысяч человек, кроме того, в оперативном резерве в районе Изюм, Славянск, Краматорск находится еще 6 тысяч. С учетом понесенных потерь в личном составе, численности тыловых и транспортных подразделений, службы охраны тыла можно оценить общую численность группировки ВСУ, принимавшей реальное участие в боевых действиях, в 35–40 тысяч человек. Таким образом, общие потери составляют порядка 16 процентов от численности группировки, в том числе безвозвратные – 5 процентов. Это весьма высокий уровень потерь, но отнюдь не рекордный. Поясним сказанное несколькими военно-историческими примерами.

Халхин-Гол. Общая картина событий вполне сопоставимая: лето, степь, ограниченный во времени и пространстве вооруженный конфликт, численность группировки войск Красной армии – 69 тысяч человек, 498 танков и 385 бронемашин. Общие потери составили 24 тысячи человек (35% от начальной численности группировки), в том числе безвозвратные – 8 тысяч человек (12%).

Август 1941 года, наступление финской армии на Карельском перешейке. В операции участвовало 7 пехотных дивизий, что с учетом корпусных частей дает численность группировки в 120–130 тысяч человек. Общие потери за месяц боев составили 25 тысяч человек (20% от начальной численности). Но это в среднем, в некоторых частях потери были значительно выше. Так, 7-й пехотный полк потерял 480 человек убитыми и 1622 ранеными, что составило больше половины его штатной численности.

А теперь оценим ресурсы, которыми располагает командование ВСУ для восполнения потерь в личном составе и дальнейшего наращивания численности группировки. По состоянию на конец 2013 года воинскую службу несли 139 тысяч человек, в том числе в Сухопутных войсках – 49 тысяч. Кроме того, 40 тысяч пограничников, 33 тысячи во внутренних войсках МВД, 30 тысяч сотрудников СБУ, отдельный батальон морской пехоты, два полка спецназа разведуправления ГШ. И за спиной этого воинства – огромная страна с населением (за вычетом Луганской и Донецкой областей) более 35 миллионов человек, при весьма скромном мобилизационном напряжении это позволяет поставить под ружье 500 тысяч мужчин.

Что же касается морально-политической оценки масштаба потерь, то, на мой взгляд, ее следует сформулировать так: людские потери оказались достаточно высокими для того, чтобы вызвать у активной части населения Украины лютую ненависть к России и ее президенту (желающие могут ознакомиться на любом украинском интернет-форуме, цитировать же я не могу по соображениям закона и приличия), но совершенно недостаточными для того, чтобы подорвать волю к сопротивлению. Ту же мысль, но немного другими словами высказал 11 сентября бывший главнокомандующий «объединенной армией юго-востока» Гиркин-Стрелков: «Если раньше у Киева не было ни боеспособной армии, ни поддержки населения, то сейчас каратели отмобилизованы и вооружены до зубов».

Ход боевых действий

В предельно кратком изложении история вооруженного конфликта в Донбассе выглядит так. Массовые беспорядки начались в первых числах марта 2014 года и продолжались с переменным успехом весь месяц. Демонстранты захватывали административные здания, с которых немедленно срывалась и сбивалась украинская государственная символика, вывешивались флаги Российской Федерации и портреты ее президента. 6–8 апреля обстановка в Донбассе резко обострилась: четко действующие отряды вооруженных людей в масках занимали государственные учреждения, здания милиции и СБУ, где безо всякого сопротивления были захвачены сотни единиц стрелкового оружия.

7 апреля в Донецке было провозглашено создание так называемой Донецкой народной республики. Все это происходило по-прежнему под российскими флагами, и первым же действием самоназначенных властей стала публикация обращения к Владимиру Путину с просьбой ввести войска. К концу апреля мятежники заняли Донецк, Луганск, Горловку, Краматорск, Славянск, Лисичанск, Мариуполь; под их контролем оказалась половина территории и населения Луганской и Донецкой областей. С 18 апреля российские флаги на захваченных административных зданиях начали заменять флагами ДНР и ЛНР, впрочем, явно и демонстративно копирующими флаг и герб РФ.

Со своей стороны центральное правительство в Киеве объявило 15 апреля о начале военной («антитеррористической») операции в Донбассе, а Генеральная прокуратура 17 мая признала ДНР и ЛНР террористическими организациями. Несмотря на столь громкие заявления, активных боевых действий не последовало и реальная война началась только в последней декаде июня. К тому времени на стороне самопровозглашенных республик воевали вооруженные отряды общей численностью порядка 15–20 тысяч человек с танками, артиллерией и «Градами», а города и многочисленные шахтерские поселки были превращены в оборудованные укрепрайоны.

Первоначально украинские войска попытались было восстановить контроль над границей, то есть отрезать ДНР и ЛНР от России. В течение одной недели наступлением в северо-восточном направлении на «ДНРовском участке» был пробит «коридор» вдоль границы протяженностью порядка 100 километров и шириной от 10 до 20 километров. На этом наступление захлебнулось, а достигнутый ранее результат фактически потерял оперативное значение, так как в руках противника на участке ЛНР остался участок границы с Россией протяженностью 120 километров, через который шло подкрепление в виде российских добровольцев, оружия и боеприпасов. Более того, по сообщениям официального Киева, зажатые в узком «коридоре» части ВСУ оказались под систематическим артиллерийским обстрелом орудий и «Градов» с российской стороны. Такого командование ВСУ явно не ожидало, ответить огнем по артиллерийским позициям на территории РФ не рискнуло (хотя неоднократные случаи разрывов снарядов на российской территории были зафиксированы). В конечном итоге с большими потерями пришлось с боем отводить войска на большее удаление от границы.

Несколько успешнее развивалось наступление на центральном участке фронта. Медленно продвигаясь с запада на восток, войска ВСУ к середине июля восстановили контроль над районом Славянск, Краматорск, Артемовск, Дзержинск. На юге был занят стратегически важный Мариуполь – крупный индустриальный центр и порт. К началу июля все побережье Азовского моря и 100-километровый участок сухопутной границы к северу от него были в руках ВСУ.

Новый этап наступления ВСУ начался в августе. Мощным танковым ударом удалось пробить 40-километровый «коридор» от Дебальцево до Тореза, одновременно встречным ударом от границы на северо-запад войска ВСУ оттеснили противника до линии Иловайск, Шахтерск. По состоянию на утро 24 августа донецкая группировка противника была отрезана от луганской, то есть от линий снабжения с территории России, на севере войска ВСУ заняли Лисичанск, Первомайск, Латугино, станицу Луганскую и почти полностью окружили «столицу ЛНР» – город Луганск. Контролируемая мятежниками территория съежилась до одной пятой от территории Луганской и Донецкой областей.

Утром 24 августа (как раз в День независимости Украины) ударная группировка в составе нескольких батальонно-тактических групп пересекла границу в районе Лужки, Амвросиевка и при мощной артиллерийской поддержке начала наступление в западном направлении – на Кутейниково, Старобешево. По заявлениям командования ВСУ, это были подразделения регулярных российских войск из состава 98 и 106-й воздушно-десантных дивизий, 31-й десантно-штурмовой, 8 и 9-й мотострелковых бригад. К исходу дня управление группировкой украинских войск у границы было потеряно (командующий генерал-лейтенант Петр Литвин бросил войска и бежал с фронта) и начался неорганизованный отход.

25–26 августа противник продвинулся на 35–40 километров от границы и в районе Иловайск, Кутейниково окружил части ВСУ (в «котле» оказались подразделения пяти добровольческих батальонов и 51-й моторизованной бригады). Предпринятые 27 августа попытки деблокировать окруженных оказались безуспешными. Дальнейший ход событий неясен и окутан густой пеленой домыслов. Вроде бы между командованием сторон была достигнута договоренность о предоставлении окруженным частям ВСУ «коридора» для выхода из «котла», однако 29 июня колонна украинских войск была подвергнута на марше массированному обстрелу артиллерии, танков и РСЗО. Вырваться из-под огня удалось лишь отдельным разрозненным подразделениям и одиночным бойцам. В целом потери ВСУ за пять дней боев в районе Амвросиевка, Иловайск составили почти половину от совокупных потерь за все время кампании.

Одновременно с этим ополчение ДНР и российские «добровольцы» (всего порядка 6 тысяч человек) начали наступление вдоль побережья Азовского моря на Мариуполь, но были остановлены в восточных пригородах города. На севере войска ВСУ отступили на 30–50 километров, ополчение ЛНР снова заняло Латугино, деблокировало Луганск и подошло к пригородам населенного пункта Счастье. В целом за 10 дней контролируемая пророссийскими силами территория увеличилась вдвое. В этой ситуации 5 сентября в Минске было подписано соглашение о прекращении огня. Уже после подписания минских договоренностей предпринимались неоднократные попытки выбить украинские войска из донецкого аэропорта и важного транспортного узла Дебальцево, но безрезультатно.

Кто кого победил?

Задача, которая была поставлена перед ВСУ, известна: поставить под контроль центральной власти всю территорию Донецкой и Луганской областей, мятежников разоружить или изгнать за пределы Украины. Эта задача не выполнена. Следовательно, украинская армия потерпела поражение – и в этом аспекте я с господином главным редактором согласен полностью. Но прежде чем начать подбирать соответствующий эпитет к слову «поражение», следует задать простой вопрос: а была ли армия?

«Для вооруженных сил есть только два нормальных состояния – они или воюют, или готовятся к войне. Никакого третьего состояния для армии и флота по определению быть не может». Это не я придумал, так пишет М. М. Ходаренок все в той же статье. Спорить со столь очевидной истиной не приходится, но именно в таком невозможном состоянии украинская армия и провела два десятка лет.

Военной доктрины ВСУ не было даже в виде подписанной президентом страны бумаги. Армия существовала в формате безобразно разросшейся «роты почетного караула». Вроде бы по статусу суверенного государства надо бы иметь свои вооруженные силы, но воевать-то им не с кем, не с Россией же? Что примечательно, когда в 2005 году на базе бывших военных округов создавались так называемые оперативные командования, то были созданы «Запад», «Юг» и территориальное управление «Север», но уж никак не «Восток». Украинско-российская граница оставалась совершенно открытой, необорудованной и неукрепленной в военном отношении.

На иллюзорное представление о том, что воевать украинской армии никогда и ни с кем не придется, накладывалась и общая ситуация жуткого бардака в стране. «Коррупция достигла таких пределов, которые нам и не снились здесь, в России. Обогащение и расслоение общества, и у нас этих проблем предостаточно, а на Украине все еще острее, еще хуже». Это я цитирую компетентное мнение президента России Владимира Путина. Поочередно сменяющие друг друга криминально-олигархические кланы довели Украину до ошеломляющего разорения. По уровню ВВП на душу населения Украина превратилась в беднейшую страну Европы – 3,9 тысячи долларов на человека. Для сравнения: в крохотной Эстонии – 18 тысяч, в России – 15 тысяч, в Польше – 13 тысяч, в Белоруссии – 7,4 тысячи (данные МВФ за 2013 год). Сделать Украину с ее черноземом, недрами, морями и реками в два раза беднее нищей Белоруссии – это уникальный результат, такого никаким королям, гетманам и генсекам не удавалось...

«Сегодня в ВСУ нет ни одного боеспособного батальона, ни одной боеспособной эскадрильи, в армии ныне 22 тысячи вакантных должностей, на которые никто не желает идти. Офицеров нижнего и среднего звена не хватает. Командир части получает чуть больше кассира в супермаркете». Такие слова А. Гриценко, на тот момент главы Комитета Верховной рады по вопросам безопасности и обороны, произнес в 2011 году. Задолго до войны, отнюдь не нуждаясь тогда в поиске «уважительных причин» для оправдания поражения. Единственное, чего в почти не существующей украинской армии было в избытке, – это генералы. 450 голов! Одних только генералов армии (высшее воинское звание в ВСУ) было 14, и это на армию, которая по численности личного состава недотягивала до одного фронтового объединения периода ВОВ.

Самый интересный вопрос: кому (какому государству) эти генералы служили? Представителями военно-политической элиты России не раз высказывалось мнение, что российские и украинские вооруженные силы – это товарищи по оружию, друзья, многие из них знают друг друга лично. При этом подчеркивалось, что украинские военнослужащие и российские военнослужащие будут не по разные стороны баррикад, а по одну сторону. Да, в конечном итоге это оценочное суждение оказалось ошибочным (сильно преувеличенным), но не на пустом же месте оно возникло.
Вот еще одно оценочное суждение (сама специфика тайных операций такова, что конкретные факты и цифры в газетах не публикуют), на этот раз от генерал-лейтенанта А. Скипальского, создателя военной контрразведки Украины, экс-заместителя главы СБУ: «При Януковиче почти все руководители украинских силовых структур и спецназа входили в Союз десантников РФ, который возглавляет один из заместителей министра обороны России. Большинство этих людей и сейчас на должностях».

А вот как оценивает генерал Скипальский саму СБУ: «Мы имеем структуру с врожденными элементами непрофессионализма и коррупции и к тому же наполненную антиукраинским, пророссийским, воровато-аморальным элементом... Бывшие работники КГБ, которые остались работать в нашем государстве, не противодействовали, а способствовали антиукраинским настроениям и работе российских спецслужб».

Вот один из «пророссийских элементов», причем не простой сотрудник, а последний (до майдана) глава СБУ. Знакомьтесь: А. Г. Якименко, родился в Эстонии, выпускник ВВА им. Гагарина, до 1998 года – кадровый офицер Российской (да-да, это не опечатка, Российской) армии. Причину своего переезда на Украину тов. Якименко объясняет на интернет-форуме выпускников Ейского авиационного училища с завидной откровенностью: «После окончания академии я понял, что мои знания никому на... не нужны. Вот и уволился. А те пацаны заметили, призвали снова, вот и тяну лямку».

«Те пацаны» приняли бывшего российского офицера на службу в управление СБУ Донецка (!), затем поставили начальником СБУ Севастополя (!), потом опять в Донбасс, но уже на должность начальника Донецкого управления. 9 января 2013 года А. Якименко назначен главой СБУ, что по должности означает членство в Совете национальной безопасности и обороны: товарищ получил доступ ко всем военным секретам Украины, кодам, шифрам, именам и явкам. 24 февраля 2014-го после свержения Януковича бежал в Россию, где и скрывается по сей день. Объявлен в международный розыск.

Древнему китайскому философу Лао Цзы приписывают мудрую мысль: «Армия баранов под командованием льва сильнее армии львов под командованием барана». Замечательно. А что ждет армию, которой командует не тупой баран, а верный пес, преданный ДРУГОМУ хозяину?

Вот тут мы и возвращаемся в исходную точку нашей статьи, к утверждению о том, что украинская армия понесла «унизительное поражение» в вооруженном противоборстве с иррегулярными формированиями. Если судить «по вывеске», то и с той, и с другой стороны действовали не ополченцы, а регулярная армия (в ДНР и ЛНР формально были и министры обороны, и командующие, и штабы, все как у людей). Если же смотреть на суть событий, то обе стороны конфликта формировали свои вооруженные силы «на бегу», с использованием механизмов и принципов народного ополчения. Украинская сторона в этом деле имела (теоретически!) огромное превосходство в количестве материальных средств борьбы. Пророссийские же силы превосходили своего противника в самом главном элементе – в качестве управления.

Из уважения к читателям «ВПК» я не стану тратить слова и время на полемику по очевидным вещам. Вооруженные отряды мятежников были созданы, обучены и руководимы не «доведенными до отчаяния шахтерами», а кадровыми офицерами Российской армии; они были обеспечены новейшими средствами связи, инструментальной артиллерийской разведки, агентурной информацией, беспилотными самолетами-разведчиками и, как утверждает командование ВСУ, огневой поддержкой с российской стороны границы. Наконец, в конце августа на поле боя появились «добровольцы» из элитных частей кадровой Российской армии с многолетним опытом войны в Чечне, Грузии, Приднестровье, Югославии, Карабахе. В такой ситуации удивления достойно не поражение украинских ополченцев под Иловайском, а скорее то, что десантно-штурмовые профессионалы не смогли взять Мариуполь, выбить украинские части из Дебальцева и донецкого аэропорта. И не надо про «зеленый виноград». Хотели. Очень хотели, но не смогли.

Что получил победитель?

Ответ на такой вопрос начинается с воспоминаний: а чего он хотел изначально? Надеюсь, читатели помнят дискуссии (кто-то в них и сам участвовал), которые в апреле-мае кипели в Сети: где нам надо остановиться? Пойдем до Львова и реки Сан или проявим мудрую сдержанность, остановившись на Днепре? Ведущие российские политики ввели тогда в публичный оборот термин «Новороссия», под которым понималась территория Харьковской, Луганской, Донецкой, Херсонской, Николаевской и Одесской областей Украины.
Перечисленные шесть областей – это территория, как у Австрии, Чехии и Словакии вместе взятых, это выход к Черному морю, крупнейшие порты, мощная индустриальная база, высокие технологии, значительные запасы природного сырья. Про этот проект сейчас уже никто и не вспоминает (кроме кучки маргиналов на соответствующих сайтах). Через пару-тройку лет о нем забудут все, кроме родственников и друзей погибших. Позднее явно просматривался вариант мини-Новороссии, то есть куски Луганской, Донецкой, Запорожской и Херсонской областей, связанные в «коридор» от границы с Россией до крымского перешейка. И это проект закрыт ходом событий. Из 350 километров удалось пройти не более 20–30, до восточных пригородов Мариуполя.

Предусмотренная минским соглашением территория «отдельных районов Донецкой и Луганской областей с особым статусом» составляет порядка 5 процентов от несостоявшейся Новороссии или 2 процента от реальной территории Украины. По максимальным из имеющихся оценок там сейчас осталось 4 миллиона населения (из 7 млн, живших в Луганской и Донецкой областях до начала конфликта). Экономически это новообразование – плотно заселенная городская агломерация, без сельских районов и выхода к морскому порту – должно или умереть с голода, или быть взято на содержание Россией. Больше брать некому, так как ЛНР и ДНР не признал никто, даже государство Науру.

С такой «победой» созвучно только слово БЕДА.

Марк СОЛОНИН

*Система организации и подчиненности этих формирований различна. Создание батальонов территориальной обороны было предусмотрено мобилизационным планом, они подчинены Министерству обороны и теоретически должны были быть сформированы местными военкоматами. Штатная численность – 426 человек. Добровольческие батальоны областных управлений МВД – это непредусмотренная мобпланом импровизация, вызванная к жизни полным развалом системы и дезертирством значительного числа сотрудников милиции. Реальная численность личного состава – от 200 до 600 человек. Все батальоны были изначально вооружены только легким стрелковым оружием. Раздутый усилиями российской пропаганды из мухи до размеров слона «Правый сектор» создал свое вооруженное формирование, численность которого поддерживается в районе 300–400 человек.

Опубликовано в выпуске № 38 (556) журнала за 15 октября 2014 года, vpk-news.ru

Нова Україна