Чем Россия может удивить мир? Еще раз — о выступлении Путина на Генассамблее ООН

Как бы то ни было, есть устойчивый стереотип (и на Западе тоже), что Россия — страна Толстого-Достоевского-Чехова — может удивить мир открытием неких новых путей развития человечества, новыми принципами справедливости, новыми горизонтами, Благой Вестью. Теперь это называется: новым «миростроительным проектом», который пришел бы на смену обветшавшему Модерну.

Об этом была вся философия «русского религиозного ренессанса» начала XX века, на этом же базировалась идеология российского коммунизма, желание сформулировать нечто такое «новое» активно присутствует и в кругу нынешних российских философов-политологов-политтехнологов. Правда, родили пока только «суверенную демократию», «Русский Мир» и кучу консервативно-охранительной макулатуры.

Поэтому выступление Путина, которого ждали с волнением, напряжением, трепетом, страхом, ужасом, вдохновением, угодливостью, интересом, тревогой (нужное — подчеркнуть), откровенно удручило.

Во-первых, ожидали какого-то очень изощренного и хитрого плана по Сирии и Ближнему Востоку.

Во-вторых, ожидали претензий на то, что Россия предложит некий новый взгляд на общемировое будущее.

В-третьих, скажет ли он что-нибудь об Украине или промолчит? Мол, какая-такая Украина, когда тут Сирия жить не дает? (То, что из повестки Генассамблеи ООН вообще исчезла тема Крыма, — это показатель уровня профессионализма украинской дипломатии.)

Но получилось всё наоборот.

Во-первых, антигитлеровская коалиция против ИГ — это ожидаемо, оригинально только двусмысленное упоминание о Гитлере. Вряд ли Запад согласиться вместе с Россией воевать против ИГ — похоже, будет две коалиции. Вот временно согласиться с существованием Асада, видимо, придется, что может считаться тактической победой Путина. Но «махнуть» Новороссию на Новосирию, точнее, «забыть» тему Крыма-Донбасса — в обмен на компромиссное решение на Ближнем Востоке, похоже, не удалось. Да, Путин частично прорвал свою собственную блокаду в кругу западных лидеров, но это, похоже, ненадолго.

Во-вторых, Путин воспроизвел самые тривиальные консервативно-охранительные тренды. Кургинян назвал это апологетикой Модерна — против архаизации, демодернизации, хаоса и постмодернистского Нового Средневековья. Но слова Путина заставляют думать, скорее, об отказе от Модерна, поскольку Модерн предполагает не консервацию, а постоянное обновление. Визия будущего — это не излишество интеллектуалов, не баловство политтехнологов, а крайне необходимая для развития страны вещь.

Именно этот, смысловой, аспект речи (а не политический) произвел самое тяжкое впечатление. Резюме таково: России нечего сказать миру. Образа будущего у российской власти нет. Будущее России — это российское прошлое, причем, «правильное». Российская власть боится будущего (недаром нынешняя «царица наук» — история, причем, «правильная история»), и потому Россию могут ожидать в ближайшем будущем очень серьезные испытания и потрясения.

Видимо, Путин считал новым словом заявленную в речи экологическую тему — парниковые газы, отказ от углеводородов (ага! в стране, которую недоброжелатели называют «бензоколонкой»), переход к гармонизированным с природой технологиям. Однако политолог Минченко пояснил, что такая повестка дня — вполне в духе американской Демократической партии, поэтому это такой тонкий пас Обаме.

В-третьих, всё то, что было сказано по поводу Украины («гражданская война», «америкосы сделали Майдан», «не потерпим революций в зоне своих интересов» и проч.), заставляет думать, что Кремль — такая же жертва пропаганды, как и 85% российских телезрителей. Такой вот вечный вопрос: кто раньше появился — курица или яйцо? Кто кого зазомбировал первым — Кремль Останкино или Останкино Кремль? Но, похоже, на этот вопрос ответа не существует в принципе…

Андрій Окара, політолог