Степан Бандера: личность и миф

Тож я вирішив максимально коректною й витриманою мовою написати про історичного персонажа, одна згадка про якого збурює емоції. Коли текст був завершений, редакція раптом повідомила, що такого матеріалу не потребує. Тоді я розмістив уже готову статтю на дружньому нам сайті «Уроки истории», який готують співробітники справді критичної й демократичної російської правозахисної організації «Меморіал». Сьогодні хочу поділитися цим текстом з читачами «Еспресо ТВ».

Бывает так, что имя исторического персонажа становится нарицательным и значительно превосходит своим значением человека, некогда его носившего. Возможно, отчасти из-за этого до сих пор не существует хорошей критической книжки о Степане Бандере. Что отнюдь не мешает нарицательному «бандеровцы» обрастать всё новыми значениями.

1.Историческая личность

Степан Бандера родился 1 января 1909 года в селе Старый Угрынов (ныне Ивано-Франковская область) в семье греко-католического священника. В 1909-м Старый Угрынов находился в Австрии. Когда Степану усполнилось девять, империя Габсбургов распалась, но среди возникших на её обломках государств, не оказалось Украины. Польской армии удалось победить и в украинско-польской войне за Львов, и отбить наступление Красной армии на Варшаву (так называемое «чудо на Висле»). В результате Восточная Галиция и Волынь с 5-миллионным украинским населением вошли в состав возрождённой Польши.

Власти Варшавы были горды приобретением территорий на востоке, особенно, Львова, но оказались не способны ни предложить позитивную программу самому большому национальному меньшинству – украинцам, ни полностью репрессировать украинское национальное движение. В последнем же к 1930-м годам всё больший вес приобретали радикальные националистические воззрения. Они не были специфически украинскими, межвоенная Европа верила в этнонациональную однородность как предпосылку устойчивости государства. Местные националисты (преимущественно, молодые люди) мечтали о политической независимости Украины; считали, что достичь её можно путём революции и террора; верили, что будущее государство должно быть «Украиной для украинцев» и с воодушевлением смотрели на фашистскую Италию и нацистскую Германию.

В 1928 году Бандера поступил на агрономическое отделение Политехнического института во Львове. В 1929 году в Вене была создана Организация Украинских Националистов (ОУН). Двадцатилетний Бандера становится участником подполья и политическим террористом. При его непосредственном участии (иногда пишут о руководстве) готовились убийства сотрудника советского консульства во Львове Алексея Майлова (застрелен 21 октября 1933 года «в отместку» за Голодомор на Украине), министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого (застрелен 15 июня 1934 года в Варшаве «в отместку» за репрессивные действия по отношению к украинскому движению), директора Академической гимназии во Львове Ивана Бабия (застрелен 25 июля 1934 года за «сотрудничество с польськой властью»).

 В 1935 году состоялся Варшавский судебный процесс против задержанных активистов ОУН, которые (и в их числе Бандера) были приговорены к смертной казни. Однако этот вердикт заменили на пожизненное заключение. В сентябре же 1939 года, после начала немецко-советской агрессии на Польшу, быстро закончившейся уничтожением этого государства, Бандера вышел на свободу.

За время его пребывания в тюрьме в ОУН произошли важные изменения. 23 мая 1938 года советский агент Павел Судоплатов убил в Роттердаме лидера организации, полковника Евгена Коновальца (тот погиб от взрывного устройства, изготовленного в виде роскошной коробки конфет, к которым предводитель ОУН питал слабость). В 1939 году в Риме новым лидером ОУН был избран близкий соратник Коновальца, полковник Андрей Мельник, которому в то время было 48 лет. Вышедшему на свободу Бандере исполнилось тридцать. Позиция руководства ОУН казалась ему недостаточно революционной. В феврале 1940 года Бандера проводит отдельное собрание активистов, которое провозглашает создание Революционного ОУН. С тех пор ОУН делится на «мельниковцев» и «бандеровцев», окрыто враждующих между собой.

ОУН Бандеры рассчитывала, что новая мировая война приведёт к созданию государства, чему поможет сотрудничество с нацистской Германией. Когда немецкие войска вошли во Львов, ОУН решила поставить их перед фактом провозглашения там Украинской державы. Соответствующий акт (в подготовке которого Бандера принимал активное участие) был провозглашен 30 июня 1941 года. Немецкое командование отреагировало быстро и жёстко. В их планы не входили «местные» инициативы, отступающие хоть на шаг от директив «восточной политики» фюрера. 5 июля 1941 года Бандера и другие инициаторы Акта были арестованы. До 1944 года формальный лидер революционного крыла ОУН был интернирован в Заксенхаузене. Таким образом, Бандеры не было ни на Волыни, где отряды Украинской Повстанческой Армии (УПА) провели этническую чистку местного польского населения; ни в лесах Галиции, где отряды УПА воевали с советскими партизанами и Красной армией. Не имел Бандера и прямого отношения к антисоветскому подполью уже после окончания войны, которым руководил Роман Шухевич. Тем не менее, все эти и другие страницы истории ОУН и УПА в массовом сознании оказались прочно связаны с его, Бандеры, именем.

2. Миф Бандеры

Важнейшую (если не ключевую роль) в мифологизации Бандеры сыграло его убийство советскими спецслужбами. После войны лидер ОУН конспиративно жил в Западной Германии, где оставался сторонником авторитарных методов и противником компромиссов. 15 октября 1959 году в Мюнхене агент КГБ Богдан Сташинский выстрелил Бандере в лицо раствором цианистого калия. Через неполные два года Сташинский бежал в Западный Берлин, где сдался американским властям и сделал обстоятельства убийства Бандеры достоянием общественности.

Смерть от руки советского агента сделала Бандеру одним из символов украинского национального движения. Нечто подобное случилось после парижского убийства Симона Петлюры, который сразу же из разряда очень неоднозначного политика превратился в национального героя. Сыграла свою роль и советская пропаганда. Почетное место «врага № 1», которое Бандера получил в советских идеологических схемах, обрекло его на канонизацию в националистическом нарративе. Более того, когда жителей Восточной Галиции или просто украиноязычных начали называть «бандерами», это имя фактически утратило связь с конкретной исторической личностью. Протестуя против ее негативных коннотаций, многие люди восприняли это название как «свое», а само имя – как символ своей идентичности.

Для многих жителей Западной Украины Бандера стал символом антисоветского подполья, которое было очень активно в регионе до начала 1950-х годов. В рамках послевоенной советизации западноукраинских областей были убиты 153 тысячи, арестованы 134 тысячи и депортированы в отдалённые районы СССР 203 тысячи человек (суммарно более 10 % населения региона). Этот факт укоренился в исторической памяти жителей областей, симпатии которых к УПА, как признавали сами активисты подполья, «держались на национальном сознании, патриотизме, но не на поддержке нашей политической или социальной программы».

3. В постсоветской Украине

С конца 1980-х годов, в условиях распада СССР репрессированная память о подполье и советских репрессиях быстро вышла на поверхность и стала одним из символов десоветизации Галиции и Волыни. Постсоветская региональная канонизация Бандеры является хорошим примером внешнего разрыва с советским идеологическим каноном. Слово «внешнего» здесь ключевое, поскольку по стилистике исполнения монументы Бандеры очень сильно напоминают памятники советским генералам или героям-комсомольцам: постамент непременно высок, герой – сосредоточен и непоколебим, его слава — несомненна.

При всех украинских президентах, (с Януковичем, включительно), Киев дал молчаливое согласие на локальную канонизацию УПА, видимо понимая, что в Украине невозможен общенациональный консенсус по оценкам Второй мировой и Великой Отечественной войны. В интеллектуальных же дискуссиях предлагались самые разные подходы к проблеме Бандеры: от однозначного осуждения до однозначной героизации. Выдвигались и предложения признать преступления и ошибки УПА для того, чтобы сохранить в национальном нарративе память антисоветского подполья.

После первого тура президентских выборов 2010 года, на которых ещё действующий президент Виктор Ющенко набрал 5.45 % голосов, он неожиданно подписал указ о посмертном присвоении Бандере звания «Героя Украины» (кстати, кальки с высшей награды Советского Союза) за «несокрушимость духа в отстаивании национальной идеи, проявленные героизм и самопожертвование в борьбе за независимое Украинское государство». После второго тура выборов и победы Виктора Януковича Донецкий окружной административный суд признал указ Ющенко противоправным. На том основании, что звание Героя может быть присовено только гражданину Украины, каковым Бандера не был.

4. Реактуализация

Евромайдан и последовавшая за ним война за украинский суверенитет реактуализировали миф Бандеры, на этот раз, прежде всего, как ответ на пропаганду о «фашистском перевороте в Киеве» и «бендеровской хунте». Но ещё раньше, осенью 2013 года, Майдан фактически легитимизировал и чёрно-красный флаг ОУН, и приветствие «Слава Украине – Героям слава!», как символы проевропейского и продемократического протеста, (рискну предположить, что противник демократизации и компромиссов Бандера был бы совсем не рад такому переосмыслению).

Это принципиально важный момент: лишь очень незначительное количество людей в Украине, принимающих эти приветствия или называющих себя «бандеровцами», «жидобандеровцами» или «руссобандеровцами», (бывает и такое!), разделяют взгляды конкретного исторического персонажа по имени Степан Бандера. То же самое касается тех украинцев, которые больше всего боятся и ненавидят «бандеровцев». Как откровенно признал один из высокопоставленных донецких чиновников, «здесь мало кто понимает, кто это вообще такой».

Иными словами, в современной Украине слово «бандеровцы» выполняет негативную символическую функцию, т.е., мобилизует по принципу отрицания: то ли  антимайдановской пропаганды, то ли эксклюзивного национализма. По мнению автора этих строк, обе негативные мифологии, мягко говоря, не способствуют изобретению новой Украины, демократического, правового и справедливого государства, запрос на которое пытался сформулировать Евромайдан.